Проклятьем заклейменный
Шрифт:
— И что это? — скривилась Варвара, глядя на Петру.
— Это кто, — поправил я. — Знакомьтесь. Это Варвара Юсупова, моя соседка по комнате и подруга. А это Петра… Э-э…
— У меня нет фамилии, — сообщила она. — Я теперь твоя собственность, Демьян. Твоя вещь. А вещам фамилии не положены.
Она как-то странно моргнула, будто опустила вторые прозрачные веки, отчего её глаза снова сделались белыми.
— Нечисть белоглазая, — закатила глаза Варвара. — Демьян, что ты тащишь в дом…
— Кого, — перебил её я, снова
— Хорошо, — подняла руки Варвара. — Пусть эта Петра Белоглазая чувствует себя как дома. А вот ты… Тут твои подружки заходили, искали тебя. Сказали, тебя ректор вызвала. И ты пропал! Совсем дурной? Не мог зайти и сказать, что всё нормально. О…
Последний звук относился к тому, что Петра непринуждённо расстегнула единственный крючок на камзоле, скинула его с плеч, повесив на спинку стула, а сама полезла в холодильник. Нагнувшись при этом так, что из-под юбчонки засветились белые кружевные трусики.
— Что? — обернулась она. — Ты же сказала, чувствовать себя, как дома. Или…
— Ой, да на здоровье, — отмахнулась Варвара. — Кого тут удивишь голой грудью, да, Демьян? А я завидую просто. Вот как начну Демьяна пыльцой натирать, тоже такое вымя себе отращу! И сделай бутербродов на всех!
Сама Варвара прошла к тумбочке, включила чайник и достала чашки. Э, не, постойте!
— Не надо чаю, мы ж тут пива принесли, — опомнился я. — Эх, надо было ещё и кружки взять…
— Да вот ещё нашёл проблему, — пожала плечами Юсупова. Прошла к двери комнаты для слуг, приоткрыла и крикнула: — Машка! А ну бегом добудь нам три пивные кружки!
Служанка действительно выскочила из комнаты бегом, даже не глянув в сторону полуголой Петры. Высунувший было любопытный нос Петька вот глянул, но убрался обратно, как только я погрозил ему кулаком.
— А где Петра будет спать? — задумчиво протянул я, наблюдая, как моя рабыня-телохранительница сноровисто строгает бутерброды.
— Мне не требуется сон, — не отрываясь от дела, отозвалась она. — Но хорошо бы какое-нибудь кресло, чтобы сидеть было удобно. Хотя могу и на стуле.
— Петька! — рявкнул я. — А ну бегом добудь кресло!
— Да где ж я добуду, ваше благородие? — не высовываясь из комнаты, отозвался слуга. — И дело уже к ночи.
— Иди на третий этаж. В комнату… Тридцать три, — подумав, приказал я. — Скажешь, что кресло для Соловьёва.
Вот это будет потеха. Можно было, конечно, отправить его к Троекуровой и Вежлевой, они-то точно бы кресло отдали спокойно. Но там оно нам ещё может пригодиться. А вот Воронцова и Одоевский… Думаю, тоже не зажмут мебель для меня, побоятся.
— Ну и наглец же ты, Соловей, — звонко рассмеялась Юсупова. — А что там у тебя с Воронцовой, а? Ты решил из всех местных птичек себе стаю сбить? Да ещё и других добавить?
— Птичек? — удивился я. — А ещё-то кто?
— Соколова тебя искала, — вскинула брови Варвара. — Тоже чего-то хотела. И как раз про птичьи фамилии говорила.
— Забудь, — отмахнулся я. — Она дура. И вообще на Одоевского запала. И он на неё. Любви им и деток
— Вот ты злой, Соловей, — покачала головой моя соседка. — Ну и ладно. А то я уж хотела спросить, не собираешься ли ты и на Орлову позариться.
Я пожал плечами. Вообще без понятия, кто это. И ни на кого я зариться не собираюсь. И так уже перебор. Троекурова, Вежлева, Петра вот… Ещё и ректорша на меня с поцелуями накидывалась. Но это, похоже, пройденный этап, который я упустил, всё досталось настоящему Демьяну. Учитывая, что Петра — дочка ректорши, это будет чертовски странно. Хотя…
Ну, ещё есть Воронцова. И Изольда Вяземская. Ну, на Изольду я просто упал в овраг, а потом она пыльцу в меня втирала. А Воронцова — я всего лишь в душ у неё сходил! Но всё, же, всё же… Таки в итоге девушки не совсем ровно дышат, хотя и не факт, что в хорошем смысле. Но это решаемо при желании. Вот только надо ли?
Я снова покосился на полуголую Петру. Остановив взгляд на идеальных полушариях её груди. Поднял взгляд на лицо, по-прежнему напоминающее мраморную маску. М-да, странная она. Удобно ей дома топлес ходить, надо же. И будто не понимает, какой это производит эффект. Хотя девочка давно взрослая, ей-то точно не восемнадцать, ближе к двадцати пяти, пожалуй. Хотя по лицу-маске трудно считать возраст.
Давно уже вернулись наши слуги, выполнив поставленные задачи. Мы выпили две баклажки пива, закусывая бутербродами. Причём на пиво в основном налегала Юсупова. Петра всё так же сидела над единственной кружкой, только иногда запивая еду по глоточку. А я не хотел с утра снова разить перегаром, да и выпил уже в пивной, пусть и проветрился потом. Конечно, организм молодой, здоровый, похмелья не будет. Но меру нужно знать. И не как старорусскую единицу измерения в двадцать шесть литров.
— Я спать, — объявила Юсупова, допив очередную кружку. — А ты развлекайся со своей белоглазой… подружкой, Демьян.
Она явно хотела сказать «вещью», но передумала.
— Мы развлечёмся, — пообещала в ответ Петра и залпом допила своё пиво.
Я удивлённо вскинул брови. Но суетиться никак не стал, медленно прихлёбывая из кружки. В полумраке при притушенном свете, с освещением в виде только настольной лампы, наши посиделки могли показаться даже чуточку романтичными.
Через несколько минут Юсупова нагло захрапела. Да ещё заливисто так, с трелями. М-да, похоже, пить ей противопоказано. Больше не буду спаивать соседку, особенно если захочу выспаться.
— Вот теперь уже можно, — произнесла Петра, поднимаясь со стула. — Ты хочешь меня, Демьян?
— Лаская ночь, коснись меня, имя тебе искушение, — вместо ответа тихонько пропел я.
Петра впервые на моей памяти улыбнулась, при этом я заметил чуть заострённые клыки, но всё же далеко не такие длинные, как показывают у вампиров в кино.
Не снимая юбки, она медленно и неторопливо стянула белые кружевные трусики, приподняв сперва одну ногу, потом другую. Скомкала их в кулаке так, что я услышал хлюпанье влажной ткани.