Проклятие демона

Сальваторе Роберт Энтони

Недалек тот день, когда о Констанции Пемблбери будут вспоминать как о королеве-матери.

ГЛАВА 33

ПОКИНУТОЕ СТАДО

Он смотрел на свою любимую и корил себя. Ну зачем он согласился? Чума и так уже прочно обосновалась в Кертинелле. Так нет, Дейнси захотелось съездить в Палмарис навестить друзей. Роджер противился этой поездке как мог.

Впрочем, не совсем так. Он не смог отказать Дейнси, и они отправились в Палмарис… С тех пор не прошло и месяца. Его Дейнси

стояла рядом на подкашивающихся ногах. Глаза ее погасли и запали. Весь лоб был покрыт капельками пота, а на теле розовели пятна, окаймленные белыми кружочками. Прежде чем повести ее в Сент-Прешес, Роджер постарался как можно надежнее скрыть эти зримые признаки чумы.

Вместе с тем он понимал, что от монахов ничего не скроешь. Его и Дейнси беспрепятственно пропустили через цветочный кордон, ибо они пришли по приглашению настоятеля Браумина. Но в сторожевом домике Дейнси и Роджера ожидала вторая проверка. Монахи, искусные в использовании камней, отправляли своих духовных двойников и проверяли тело каждого, кто намеревался войти в монастырь.

Они прошли проверку, и теперь им оставалось только ждать.

Минуты тянулись еле-еле. Если бы монахи не распознали, что Дейнси больна, их обоих давно пустили бы внутрь. Нет, братья все знают, и теперь они у настоятеля.

В двери на другом конце узкого коридора распахнулось окошко. В нем появилось мрачное лицо одного из монахов. Роджер знал, что он сейчас услышит.

— Ты можешь войти, а женщине вход воспрещен, — раздался знакомый голос.

— Но эта женщина для меня всё. Понимаешь, брат Кастинагис? — попытался спорить Роджер.

— Она серьезно больна чумой, — послышался ответ, хотя в словах брата Кастинагиса и сквозило сочувствие. — Прости меня, друг, но ей нельзя входить в Сент-Прешес.

— Я хочу поговорить с настоятелем Браумином.

— Тогда проходи.

Роджер взглянул на Дейнси.

— А как же она? — спросил он у монаха.

— Ей нельзя, — вновь повторил Кастинагис. — И в сторожевом домике она тоже не может оставаться. Пусть отойдет за цветочный кордон.

Роджер задумался. Он видел, что творится за цветочным кордоном. Площадь полна больных, а поскольку городская стража попряталась, всем правит беззаконие. Нет, он должен отвести Дейнси в комнатку, которую они наняли в «Костях великана».

— Передай настоятелю Браумину, что я скоро вернусь, — сказал Кастинагису Роджер, понизив голос и не скрывая гнева. — Один.

— Если ты выйдешь за пределы цветочного кордона, тебе придется заново подвергнуться проверке, — отчеканил Кастинагис.

— Но я уйду всего на несколько минут, — упрямился Роджер.

— Для чумы хватит и нескольких секунд, — ответил монах, и окошечко с шумом захлопнулось.

От этого звука у Роджера в сердце что-то оборвалось. Считая себя близким другом настоятеля Браумина, он отчаянно хотел встретить сочувствие, в котором монастырь отказывал другим больным. Он надеялся, что его дружеские отношения с настоятелем помогут спасти

Дейнси.

Однако сейчас, еще не повидав Браумина, Роджер уже столкнулся с горькой и жестокой правдой. Он понял: ни Браумин, ни Виссенти и вообще никто из монахов и пальцем не пошевелят, чтобы помочь Дейнси. Болезнь приведет ее туда же, куда приводила и приводит всех остальных.

Роджеру понадобилось немало времени, чтобы увести Дейнси прочь от монастырских стен. За свою жизнь Роджер не раз попадал в безвыходные ситуации. Но даже тогда, когда он, пойманный поври, оказался в руках их главаря — жестокого Коз-козио Бегулне, Роджер не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас.

Паром приближался к палмарисской гавани.

— Теперь редко кто отваживается плыть в Палмарис, — сказал паромщик предводителю довольно странного сообщества людей. Их сутаны по виду напоминали сутаны монахов ордена Абеля, но были черными, с красными капюшонами. — Логово болезни, так нынче зовут Палмарис, — невесело добавил он и закашлялся.

— А ты думаешь, тебе удастся избежать чумы? — зловеще прошептал ему Маркало Де’Уннеро. — Розовая чума — это наказание Господне, а Бог все видит. Если ты грешник, друг мой, чума настигнет тебя, в какую бы нору ты ни пытался скрыться.

Паромщик в ужасе замотал головой и замахал руками.

— Никакой я не грешник! — воскликнул он. — Не хочу тебя слушать!

— Придется! — сказал Де’Уннеро.

Магистр схватил его за фалды грязной одежды и приподнял так, что тот оказался на цыпочках.

— Тебе нигде не спрятаться, друг. Спасение только в покаянии! — громким голосом добавил Де’Уннеро.

При этих словах сотня людей в сутанах с красными капюшонами неистово закричали. То были братья Покаяния. В каждом городе и селении, где Де’Уннеро и его последователи чинили суд и расправу над грешниками, появлялись желающие влиться в ряды братьев Покаяния. Ведь Де’Уннеро, по его словам, владел тайной победы над чумой!

— Кайся! — заорал Де’Уннеро, бросая паромщика на колени.

— Я… я обязательно буду каяться, — забормотал перепуганный паромщик.

Де’Уннеро поднял руку, давно превратившуюся в лапу тигра.

— Присягай на верность церкви! — потребовал магистр. — Истинной церкви, церкви братьев Покаяния.

Глядя округлившимися от страха глазами на ужасную лапу, которая одним ударом могла его убить, паромщик затрясся, заплакал и даже поцеловал руку Де’Уннеро.

Братья Покаяния выли, требуя крови. Они начали столь яростно подпрыгивать, что паром закачался на волнах, грозя опрокинуться. Братья били друг друга. Некоторые из них сбросили сутаны и подставили спины под кулаки собратьев, принимая удар за ударом, пока на коже не показались струйки крови.

— Твое спасение в нас, — возвестил Де’Уннеро дрожащему паромщику.

— Да, святой отец.

— Тем не менее ты взял с нас деньги за перевоз, — с упреком продолжал Де’Уннеро.