Проклятие Деш-Тира
Шрифт:
Аритон не торопился отвечать, изучающе глядя на великана. За его внешним спокойствием скрывалось неприязненное чувство. Кайден самым бесстыдным образом стремился воззвать к его совести и привязать его к кланам так, как Ситэр привязывал души обреченных. И в то же время предводитель не лукавил; его мольбы говорили о бесконечной преданности.
Дождь продолжал стучать по крыше шатра. От ветра, проникавшего внутрь, потрескивали свечи, капая горячим воском на металл подсвечников. Молчание становилось затяжным и лишь усугубляло напряжение собравшихся. Аритон ответил шепотом,
— Должно быть, Эт с Дейлионом составили заговор. Им нужно было бы послать кайдена, которого я бы мог ненавидеть, — опьяненного собственной властью и поглощенного мелочными заботами. Но хотя несчастливые обстоятельства моего рождения могли бы дать мне свободу от обязательств, твое мужество делает меня смиренным и готовым их принять. Если ты увидел, что твоя дальнейшая жизнь и смерть неразрывно связаны со мной, что же мне остается? Только заранее просить твоего прощения — больше ничего.
— Вы его получили, — ответил предводитель деширских кланов, с удивительным спокойствием выслушав слова Аритона. — В ответ я прошу вашей дружбы, Аритон Ратанский.
Принцу все же удалось не показать своего удивления тем, что в здешней глуши знают его имя.
— Никак, твои сновидения раскрывают все мои секреты?
Бессонные ночи и тяжесть минувших событий вдруг снова навалились на Аритона. Он прикрыл лицо руками, чтобы предводитель не заметил его состояния.
— Как тебя зовут? — спросил он через пальцы.
— Стейвен Валерьент, граф Деширский.
Принц вздрогнул. Опаленный рукав его рубашки завернулся, обнажив рубец, тянущийся по правому предплечью и уходящий вниз, где он скрывался под грязным шелком. Аритон оставил без внимания перешептывания предводителей кланов. Не отнимая от лица обожженные трясущиеся руки, он стал произносить клятву гостя:
— Я клянусь в своих дружеских намерениях по отношению к этому дому, его хозяину и всем достопочтенным собравшимся. Да благословит Эт род и семью и да дарует он силу твоему наследнику и честь — династии Валерьентов. Находясь под твоей крышей, клянусь перед Этом, что как твой брат готов делить с тобой все, что ниспошлет судьба, и служить тебе верой и правдой. Да будет Даркарон мне свидетелем.
Аритон уронил руки.
— Ты ведь все знал заранее, — укоризненно сказал он. Стейвен засмеялся. Нагнувшись, он обнял наследного принца, будто сына.
— Я жил ради этой минуты.
Потом, чувствуя, что Аритон от измождения вот-вот упадет в обморок, он подставил принцу свое плечо, как всегда делал, помогая уставшим дозорным, и велел, чтобы принесли горячей воды для мытья, горячей пищи и сухую одежду.
После того как Аритона вымыли, накормили и уложили спать, военный совет кланов возобновил заседание. Итарра была способна выставить против них десятитысячную армию. Стейвен не сомневался, что именно такую армию и пошлют против Аритона. Пятивековой опыт предков Валерьента не позволял ему сомневаться в этом.
Итарра не пощадит жизни своих солдат — только бы уничтожить королевскую династию Фаленитов.
— Мне нужно
— Что толку, если они все равно опоздают?
Каол с размаху всадил кинжал в грубые доски стола.
— Сам знаешь, этот полудохлый принц прав. Если мы вступим в сражение с итарранцами, дело кончится массовой бойней.
— А если не вступим, нас перебьют во время отступления. Или же к лету мы перемрем от лихорадки в болотах Англифена, — сказал Стейвен и тихо добавил: — Мы будем сражаться, но при этом должны с выгодой для себя выбрать поле битвы.
— Это будет самый крупный и самый кровавый из наших налетов, — сказал последний граф Фаллемерский. — Не хотел бы я пропустить такое зрелище.
Каол сверкнул на него глазами.
Перебранка была дружеской: они просто спорили. Одни стратегические замыслы принимались, другие отвергались, третьи изменялись до неузнаваемости. Очередную карту разворачивали, всматривались в нее и потом смахивали со стола. Вскоре весь пол был устлан несколькими слоями карт. Наконец они выбрали подходящее место: равнина, по которой протекала река Талькворин. Там она становилась довольно широкой и быстрой, хотя и неглубокой. В разгар весны низкие и топкие ее берега густо зарастали луговыми травами.
— Похоже, мы все учли.
Стейвен поднялся, потягиваясь и растирая затекшие руки. Застежки на его кольчуге тускло блеснули.
— Будите вчерашних дозорных. Нам предстоит переместить в это место все наши стоянки. Первые отряды сразу же начнут валить деревья и строить западни.
— А принц? — хмуро спросил Каол.
Взглянув на предводителя, он недовольно поджал губы.
— Ты же не будешь дожидаться, пока его высочество придет в себя? Места там опасные. Еще до наступления темноты мы должны укрепиться и разбить лагерь.
Предводитель кланов и его боевой командир молча смотрели друг на друга. Оба без слов понимали, о чем речь. В лесах Дешира существовал неукоснительный закон: любого, кто был не в состоянии двигаться сам, добивали «ударом милосердия». Труп оставляли непогребенным, чтобы не тратить лишнее время, а сами уходили. Итарранские наемники не дремали, и каждый раненый, которого приходилось вести или нести на носилках, ставил под угрозу жизни здоровых и боеспособных соплеменников. Раненых добивали еще и по другой причине: чтобы не попали в плен.
— Не волнуйся, ему просто надо выспаться, — сказал Стейвен, понимая, к чему клонит Каол. — Обещаю, что он оправится хотя бы тебе назло. А вот клячу, на которой он приехал, придется оставить для пиршества воронам.
Аритон проснулся оттого, что ему в колени упиралось что-то теплое. Кто-то трогал его за волосы и водил по пальцам руки, лежавшей поверх одеяла.
Он шевельнулся. Затекшее тело отозвалось болью, заставившей его с легким стоном приподняться.
— Ты его разбудила, — послышался испуганный детский голос.