Проклятие десятой могилы
Шрифт:
До самой смерти с разбитым сердцем Амита продолжала трудиться и ждать, что муж вернется домой. Она не могла перейти сразу, потому что была убеждена, что он где-то в горах, совсем один. Но в тот миг, когда она перешла, я почувствовала ее радость. Она снова увидела мужа и детей. Оказавшись в объятиях самых близких, самых родных людей, Амита забыла обо всех трудностях, а я с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.
Через секунду я рухнула в кресло, а Паркер не на шутку разнервничался.
— С вами все в порядке?
— Пардон,
— Ага, слышал, у вас… проблемы с равновесием.
Он снова сел напротив меня и молчал, давая мне время перевести дух. Я воспользовалась шансом окунуться в послевкусие от сумасшедшей любви, которую испытывала Амита к мужу. Я ее хорошо понимаю. С опасными таинственными типами всегда так.
Глубоко вздохнув, я открыла папку и стала просматривать документы, пока Паркер вводил меня в курс дела и всего, что есть в наличии против Лайла Фиске. Выглядело все, мягко говоря, не очень. Понятно, почему Шут-Ник так отчаялся, что даже обратился ко мне.
На бумаге парень казался виновным на все сто. Его нашли на месте преступления, покрытым с ног до головы кровью Эмери. В салоне машины обнаружили его отпечатки, а в руках у него был ее телефон. Кроме того, согласно отчету офицера, прибывшего первым на место преступления, Лайл вел себя настолько враждебно, что его пришлось усмирить. Если Фиске невиновен, то скорее всего дело было не во враждебности, а в том, что он обезумел от увиденного.
Но если он все-таки это сделал и находился на месте убийства до приезда полиции, то куда делось тело? Отпечатков Фиске на руле машины Эмери не нашли, а его пикап тут же конфисковали. Внутри нашлись только свидетельства того, что девушка бывала в тачке своего бойфренда, в чем ничего удивительного нет. И никаких следов, которые могли бы остаться, если бы он перевозил куда-то тело.
Короче говоря, дело строилось на косвенных уликах и могло похвастать серьезными дырами. Мне оставалось лишь понять, как проделать таких дыр побольше, чтобы у жюри присяжных было достаточно сомнений, которые приведут к оправдательному приговору. Если, конечно, Лайл Фиске действительно никого не убивал.
Глава 4
Однажды я пыталась организовать банду,
а получился книжный клуб.
Когда я вернулась в приемную, то бишь в кабинет Куки, она как раз закончила с кем-то говорить по телефону, и я тут же почувствовала что-то тревожное. Похоже на все ту же депрессию, которую я ощущала уже не один день.
— Как все прошло? — спросила Куки, глядя, как Паркер оглянулся напоследок и закрыл за собой дверь.
Я показала ему средний палец (мне же двенадцать лет!) и повернулась к подруге:
— Чудесненько. С тобой-то что приключилось? Что-то не так?
— В смысле?
— Ты хандришь с тех пор, как мы вернулись.
— Просто
— Понимаю, честно. Но есть ощущение, будто ты мне чего-то недоговариваешь. А у меня на такие дела интуиция отменная.
— Не-а. Мне скрывать нечего.
— Ты же в курсе, что можешь поделиться со мной чем угодно?
— Чарли, у тебя и так забот полон рот. Мои проблемы по сравнению с твоими просто-напросто дурацкие.
— Чего?! — офонарела я. — Какие еще проблемы? В чем дело?!
Куки поникла прямо за столом. В каждом движении сквозила печаль.
— Эмбер решила, что хочет закончить семестр в ШГ.
— В ШГ? В «Школе для глухих» в Санта-Фе?
В ШГ учится Квентин, в которого Эмбер по уши влюблена. С Квентином все ясно, он действительно глухой, но Эмбер — и близко нет.
— Классная идея! — сказала я, стараясь выжать из себя весь энтузиазм. — Наверное. Только… у нее точно все для этого есть? В смысле она не забыла, что ей должно кое-чего для этого не хватать? — Куки вопросительно изогнула бровь, и я объяснила: — Она же хорошо слышит. А там, ну… учатся глухие дети.
— А-а, ты об этом! Туда принимают слышащих детей. В основном, конечно, родственников учащихся или детей местных учителей.
— А подружек учеников тоже принимают? Надо же, какая дальновидная там администрация!
— Не принимают. Но Эмбер так активно участвует в жизни своей школы, что в ШГ решили сделать для нее исключение. Видимо, она произвела там впечатление. Ее все любят. Учителя, ученики, подсобные рабочие. Мужик из столовой вообще души в ней не чает. Эмбер постоянно привозит домой сальсу его собственного приготовления.
— О да, — мечтательно протянула я, — чувак просто космос.
— Я о том же.
— Но, как бы замечательно все это ни было, ты не хочешь, чтобы она там училась, да?
— Не то чтобы не хочу. Это же такой опыт — полностью погрузиться в другую культуру! Вот только она хочет весь комплект. Выжать из возможности все соки.
— Вряд ли все так пошло, как кажется из этих слов.
— Эмбер хочет в учебные дни жить с остальными учениками. То есть, как все они, оставаться на учебную неделю в школе.
— А-а. — Понятно, почему Куки так расстроена. — То бишь она почти неделю будет жить в общаге? С девочками в комнате, где через стенку живут мальчики?
Куки молча кивнула, а с ее лица легко можно было вылепить маску беспокойства.
— Что ж, тут я с тобой солидарна.
— Фактически они будут жить вместе, — сказала Кук. — Эмбер очень хочет там учиться, и это прекрасная возможность. Но она же еще маленькая! Да оба они еще сущие дети.
— Согласна. Я знаю, что они влюблены, — тут я показала в воздухе кавычке, — но это офигеть какое важное решение! Я бы даже сказала, это большое дело. Больше, чем грудь у Эмбер.