Проклятие десятой могилы
Шрифт:
— Переживу.
— Неужели Джоплин?
— Он ведет это дело.
— Правда? А я и не знала.
— Мы только вчера об этом с тобой говорили.
— Да? И что ему известно?
— То есть ты мне ничего не скажешь?
— Не скажу. Но была рада с тобой повидаться.
С этими словами я припустила прочь под ледяным дождем.
— Он знает, что тебя наняли! — крикнул мне вслед Диби. — Но не знает кто. Как не знаю и я, а я, между прочим, твой любимый дядя!
— Мой единственный дядя, — поправила я, оглянувшись через дрожащее
— Тот самый, который не раз спасал твою жизнь и ради тебя от всего отказался!
Про спасение жизни еще куда ни шло, но…
— От всего?
— От многого.
Что ж, тут он меня подловил.
— И я очень-очень тебе благодарна. — Я остановилась и повернулась к Диби. — Больше, чем ты думаешь или когда-нибудь сумеешь понять, дядя Боб. Ты — все, что осталось от моей семьи.
— А как же Джемма?
— Вы с Джеммой — все, что осталось от моей семьи. Ты даже не представляешь, сколько ты для меня сделал.
— Представляю. Очень даже представляю, — отозвался Диби под шум дождя, осыпающего землю градом острых ледяных осколков. — В качестве благодарности можешь рассказать мне, кто…
Не успел он договорить, как я уже бросилась обратно и повисла у него на шее. Одной рукой. В другой у меня был пакет с документами и почти остывший кофе. Чтобы весь труд не пошел насмарку, помощница Уэйда положила бумаги в пакет.
Дядя Боб обнял меня в ответ огромными ручищами.
— Я очень тебя люблю. — Сказав это вслух, я поняла, что не могу вспомнить, когда еще говорила такое Диби. Но ведь наверняка говорила, потому что это правда. Я его обожаю всем сердцем.
— Ты чего это, милая? Все в порядке?
— Да. — Я отошла на шаг назад. — Просто… ты так много для меня делаешь, а я только и знаю, что чуть не подвожу тебя под монастырь или под увольнение.
— Ну, значит, хорошо, что я тоже тебя люблю.
Обняв дядю Боба еще раз и в третий раз отказавшись отвечать на вопрос, кто меня нанял, я помчалась к Развалюхе, боясь, что в любую секунду превращусь в мороженое со вкусом кофе. Такая погода для Альбукерке вовсе не дикая редкость, но ни с того, ни с сего мне стало радостно от мысли, что холод никогда не затягивается надолго.
Забравшись в салон, я посмотрела туда, где, кажется, что-то заметила даже сквозь дождь. И действительно: чуть дальше по улице был припаркован грузовик Гаррета. Я уже собралась хорошенько разозлиться, как вдруг вспомнила, что сейчас вижу его впервые за весь день. Если он следит все-таки не за мной, то за кем?
Я повернулась в другую сторону и через стеклянную дверь увидела дядю Боба, который разговаривал с Уэйдом и неизвестно над чем смеялся. Неужели Своупс следит за Диби? Но зачем, бога ради? Разве они не на одной стороне баррикад?
За все это время я ни разу не заехала в тату-салон узнать, как дела у Хэзер с Пари. Разве что Пари периодически присылала эсэмэски с вопросами вроде «А нормально 24
В общем, я заглянула во дворец Пари через заднюю дверь и спросила, есть ли кто дома.
— Мы тут!
— Где?
Преодолев лабиринт, известный в простонародье как салон Пари, я оказалась в комнате, где подруга набивала татушки, и чуть не потеряла сознание, увидев Хэзер в кресле для клиентов. Ее руку от запястья до плеча покрывала татуировка-рукав.
— Как тебе? — спросила Пари, надевая очки.
Хэзер протянула мне руку:
— Было почти не больно.
Я обеими ладонями прикрыла рот. Ну все. Меня точно посадят за решетку.
Первой раскололась Хэзер. Расхохоталась на две секунды раньше, чем Пари.
— Я же говорила, — еле-еле выдавила подруга, — попадется как пить дать.
Я бросилась вперед и принялась рассматривать руку Хэзер. Тончайшая работа была великолепна, но под линиями не было ни покраснений, ни припухлостей, ни сукровицы. Татушка оказалась временной.
Я опять чуть не грохнулась в обморок. На этот раз от облегчения. Быстренько обняв Хэзер (в надежде, что мы с ней уже на той стадии отношений, когда объятия приемлемы, иначе ей все это могло показаться очень странным), я набросилась с тем же на Пари.
— Даже не знаю, как тебя благодарить.
— Я тебя умоляю! Этот ребенок — сущий ангел. Но серьезно, она без ума от вяленого мяса.
Хэзер показала пальцем на ряд полок:
— Мы расставили по порядку все краски и чернила. А еще Пари учит меня рисовать. — Достав альбом, она открыла его на первой странице.
— Вот это да! — обалдела я. Рисунок представлял собой начало дракона. И пусть местами чешуя слегка сползла вбок, но целиком все было фантастически круто. — Хэзер Хакаби, однажды ты станешь знаменитой. Я тоже рисовала в свое время. Однажды даже утку наваяла. Классная, кстати, вышла утка, если не считать, что должен был получиться орел.
Хэзер рассмеялась, и я до глубины души поразилась тому, какие в ней произошли изменения за такое короткое время. Девочка отвернулась посмотреть, как один из мастеров Пари делает татуировку на лодыжке какому-то мужчине. В конце работы это будут часы в стиле стимпанка, которые будто бы вплавлены прямо в ногу.
— Что сказал док? — спросила я, и Пари жестом позвала меня выйти в приемную, где две девушки просматривали фотоальбомы.
— Он ничего не обнаружил, но сказал, что кожные покровы у нее желтоватые, а количество лейкоцитов превышает норму. Хэзер рассказала врачу, что у нее периодические боли в животе, тошнота и сильное слюноотделение. — Пари подалась ближе. — Чак, док считает, что ее систематически травят ядом в малых дозах.
Я закрыла глаза.
— Вот гадство… Но почему тогда другие врачи ничего такого даже не заподозрили?