Проклятие для Обреченного
Шрифт:
Я знаю это лицо.
Я помню его очень хорошо.
Приветливое и добродушное в моем детстве, но жестокое и брезгливое в ту ночь, когда он с сыном пробрался в мою комнату. Кузнец, когда-то подаривший мне подкову на счастье. И какое счастье он принес мне позже, оставив умирать униженной и опозоренной в луже собственной крови.
Наверное, сейчас мне так же страшно, как и Намаре, которая тянется в мешок, чтобы достать причитающееся ей. Нет, во мне давно нет страха перед той ночью. Я давно перестала жалеть себя. И иногда мне даже кажется, что пройдет
Но все, что мне хочется сделать сейчас – броситься к Тьёрду и благодарить его за эти подарки.
Ведь на самом деле они именно для меня.
Чувствую, как по щекам бегут непрошенные слезы.
Я не понимаю, зачем человек, которому подчиняются не знающие поражения армии, который с легкостью управляется с огромным драконом, рисковал собственной жизнью, чтобы сделать то, что он сделал. Я видела, как генерал улетал один, и вижу, как он устал.
Возможно, мешок с головами передали ему где-то далеко отсюда, и на самом деле Тьёрд всего лишь его доставил?
Я чувствую собственную лихорадочную улыбку тонкой кожей ладоней.
Он сам сделал это. Нет ни единого сомнения. Как и мысли, зачем.
Мне не жаль ни кузнеца, ни его сына. Мне ничуть не жаль ни Геарата, ни мою дрожащую сестру, которая сейчас едва не падает в обморок. Я – жестокий и мстительный человек. Мне приятно знать, приятно видеть, что люди, причинившие мне боль, готовы упасть в обморок только потому, что держат в руках доказательство собственного преступления.
И мне, демоны его все задери, до щекотки приятно осознавать, что человек, совершивший возмездие, предназначен мне в мужья.
Даже если пройдет ночь и наступившее утро снова воскресит в моем сердце ненависть к нему.
Тьёрд поводит шеей из стороны в сторону, как будто испытывает боль, опирается на подлокотники и медленно поднимается. На его губах играет кривая усмешка, но в алых глазах – ни намека на радость или удовлетворение.
Я вообще едва ли хоть раз видела его радующимся чему либо.
— Вижу, мои подарки пришлись вам по сердцу, - говорит моим согнувшимся и трясущимся родственникам. – Кажется, эти люди для вас что-то значат. Чем-то для вас важны. Поэтому надеюсь видеть их головы в ваших комнатах каждый раз, когда мне станет угодно туда войти. Пусть они стоят на самом видном месте, а не то подумаю, что вы брезгуете моими подарками и участием.
— Благодарю, господин! – Спотыкаясь в словах, Геарат бухается на колени и тянется к руке генерала, но тот брезгливо одергивает ее. – На самом видном месте, господин!
Намара вообще неспособна говорить. Кажется, она и шага не в силах сделать.
— Свободны, - «милостиво» отмахивается от них Тьёрд.
Геарат еле-еле поднимается на трясущиеся ноги, хватает дочь за руку и тащит за собой. Моя сестрица похожа на тряпичную куклу – вот-вот разойдется по шву и вывернет наружу давно сгнившее нутро.
Тьёрд еще некоторое время стоит, глядя им в спины.
И только когда понимает, что его никто не видит, снова садится в кресло – на
И я даже делаю шаг из темноты.
К нему.
Просто чтобы сказать слова благодарности.
Но помутнение быстро проходит, и я снова отступаю в тень.
Он не хотел, чтобы я видела это представления. Он не хотел для меня показательной мести. Не хотел передо мной показаться лучше или хуже, чем есть на самом деле. Я понимаю, что двигало этим человеком, когда он решил найти и наказать моих насильников – это урок для Геарата и Намары. Он без слов сказал им, что все знает. И что дотянется до любого, кто причинил вред его… его кому? Его жене?
Я проглатываю эту ложь.
Вред его имуществу и собственности – вот так будет в самый раз.
Я бы хотела просто поблагодарить его за то, что теперь для моих кошмаров будет меньше причин. Но не сделаю этого, потому что ему плевать на мои слова и на меня саму – тоже. Он получил то, что желал – покорность, страх и унижение. Этот монстр не нуждается ни в чем другом.
Делаю еще шаг назад, а потом еще один. Разворачиваюсь и бесшумно поднимаюсь по лестнице. Никакое вино мне больше не нужно.
Сегодня я вообще не усну.
Глава тридцать шестая: Тьёрд
Предыдущие два дня я трачу на то, чтобы убедиться в том, что процессы под замком идут именно так, как запланировано. В самом начале работа была очень непростой. Красный шип действительно мог развалиться на части в любой момент, и трещины под фундаментом, которые расползались как дурная зараза, едва успевали заделывать. Так что мастера инженерного корпуса доказали, что не просто так едят свой хлеб.
Первые шаги в бурении были осторожными и выжидающими. Машины работали на самом минимуме своих возможностей, чтобы не создавать избыточной вибрации, а каждый метр туннелей приходилось сразу же укреплять, чтобы избежать обвалов.
Позже, когда мы пробурились ниже, дело пошло быстрее.
Сейчас уже нет никаких сомнений, что работа под Красным шипом будет завершена и без моего присутствия и надзора.
Самое время сделать следующий шаг моего безумного плана.
Шаг, который вполне может оказаться последним в моей жизни.
Во мне вызревает коварная похотливая мысль устроить с северной кошкой что-то вроде прощального вечера, плавно переходящего в развратную ночь. Уверен, моя строптивая суженая отлично бы смотрелась на мне сверху в свете языков пламени из камина. Ну или стоя на коленях, оттопырив задницу.
Или любым другим способом, которым бы пожелал ее взять.
В конце концов, я уже ей владею, и она уже показала, что готова молча исполнять все мои пожелания. Даже если потом вся горит от ненависти и буквально источает аромат желания прирезать меня первым же, что попадется под руку. Уверен, она справилась бы с задачей даже старой деревянной ложкой.