Проклятие для Обреченного
Шрифт:
Несколько халларнов-инженеров выбрали в качестве перевалочного пункта наш винный подвал. Отличный выбор. Кажется, они тут не скучают – вдоль стены вижу ряд пустых бутылок.
Иду дальше, еще ниже, пока обработанный камень вокруг меня не сменяется природным булыжником. Становится очень влажно – по стене за моей спиной бегут тонкие струйки воды. Но ниже прохода нет. Отсюда можно выйти либо к горной реке, далеко к северу от замка, либо ползком пробраться в небольшую пещеру. Даже не и не знаю, для чего она. Возможно, должна была
Но сейчас от этой пещеры не осталось даже воспоминаний.
На ее месте – огромный конусообразный провал, кажется, до самого центра земли. По его внутренней поверхности идет винтовая дорога. Достаточно укрепленная, чтобы выдержать мой вес.
То, что я ищу – если оно существует – где-то там.
И хоть мне снова становится страшно, я ставлю ногу на первую ступень и начинаю долгий спуск.
Глава сорок восьмая
Чем ниже я спускаюсь, тем больше не по себе мне становится.
Для тревоги нет особый причин: никто не шипит, не валится мне на голову, не пытается напасть со спины. Единственное, что мне угрожает – оступиться и упасть головой вниз.
Только чем ниже спускаюсь, тем четче становится шум в голове, в котором – если только я не схожу с ума – появляются отдельные обрывки слов. На все том же непонятном мне языке.
Постепенно на дне провала начинает проявляться алое свечение. В нем нет ничего странного, все фонари халларнов святят именно так – это какая-то их особенная технология, что они не гаснут ни в стужу, ни в дождь.
Перевожу дыхание и продолжаю спуск.
Я – гордая дочь Севера, я не боюсь теней и шепота.
Когда достигаю дна и погружаюсь в алый густой туман, голос в моей голове уже не говорит – он кричит. Все так же неразборчиво, но уже почти оглушая.
Если я сойду с ума и потеряю дорогу наверх, никто не станет искать меня здесь. Я не оставила за собой хлебных крошек.
В густом слепящем тумане приходится двигаться почти наугад.
Только когда глаза немного привыкают к полумраку, замечаю несколько каменных столбов, в которых, словно драгоценные камни в породе, горят яркие красные кристаллы.
Похожи на глаза каких-то демонов.
Настолько… живые, что стараюсь не смотреть им «глаза в глаза».
Столбы установлены как будто по кругу, словно маленькая арена, в центре которой колышется бесформенный сгусток тумана.
Я не хочу знать, что прячется внутри него.
Но чувствую, что оно - живое.
Оно знает, что я здесь.
Оно осмотрит на меня.
И пытается говорить, как безуспешно пыталось все эти дни: шепотом, скрежетом, осколками слов, стонами и хрипами.
Оно замирает, даря мне глупую надежду на покой, а потом резко подается вперед, выпрыгивая из западни, словно идеальный хищник.
Я…
У этого нет постоянно формы: оно то туман, то зверь, то человек. Миллионы разных форм, некоторые из которых заставляют меня забыть браваду и закрывать глаза от страха.
Мои ночные кошмары не были кошмарами. Они были попытками вспомнить то, что со мной сделали в ту ночь.
Сделали с нами – мной и вот этим, пойманным и посаженным на цепь.
На полусогнутых ногах обхожу создание по дуге. Вот эти столы – гладкие, из стали, с кожаными ремнями для рук и ног. На одном лежала я, на другом Тьёрд. Он что-то постоянно говорил мне. Не помню слов. Помню его лицо – ему было так же больно, как и мне. Даже еще больнее, но он продолжал успокаивать меня.
Говорил, что все потом объяснит.
Что должен так со поступить.
Что все это было?
А я плакала и задавала вопрос, на который так и не услышала ответа: «Зачем?!»
Снова поворачиваюсь к созданию.
Тьёрд называл ее Темной. Она. Это… самка, женщина.
Сглатываю горький привкус во рту и уговаривая себя быть смелой до самого конца, делаю шаг к ней.
И тут же голос в моей голове стихает сначала до едва различимого шепота, а потом и вовсе исчезает.
Она узнала меня.
Она дождалась моего прихода.
Темная снова меняется – и в ее подобии переплетенных внутренностей я вижу что-то похожее на прозрачную сферу. Почти уверена, что она наощупь как стекло, хоть это невозможно – чтобы в живом создании жило что-то созданное человеком.
Темная стеклянная поверхность постепенно светлеет, чтобы я смогла рассмотреть то, что внутри.
Самое главное.
То ради чего я здесь.
Это… ребенок.
Мальчик.
Ему, должно быть, на вид ровно столько, сколько должно быть, чтобы с дня на день появиться на свет. Плавает в чем-то плотном и вязком.
Еще шаг. Уже почти вприсядку от слабости и бешено сжимающегося сердца.
Еще ближе.
Темная замирает, ее метаморфозы прекращаются и сейчас мы с ней на равных – друг напротив друга. Если бы она захотела – одним движением превратила бы меня в кровавое месиво. Но она лишь тяжело дышит всем своим телом и тихо, совсем как раненная волчица, скулит.
Протягиваю дрожащую руку и пальцами касаюсь прозрачной сферы.
Что-то ударяет в пальцы, прошивает насквозь, как стелой.
Зажмуриваюсь, отступая, а когда снова открываю глаза – ребенок смотрит прямо на меня. Смотрит и протягивает руку. Он… маленький, но он все понимает, знает, кто я и где он.