Проклятие дома Ортанов
Шрифт:
Подобно двум оголодавшим стервятникам, гаржи набросились на поверженного врага. Их мечи взмыли в воздух и были готовы опуститься на голову и спину графа не один десяток раз, но тут произошло невероятное, в этот миг свершилось настоящее чудо. Каменный пол вдруг сотрясся, заходил ходуном, а затем разверзся, как мифические врата Преисподней, о которых все слышали, но никто из живых пока еще не видел. Пока гаржи балансировали, неестественным образом изгибая свои костлявые тела, чтобы устоять на ногах, из открывшейся дыры, заполненной отнюдь не адским пламенем, а голубоватым сиянием, появилась пара коротких волосатых ручек. Толстые, похожие на колбаски пальцы крепко вцепились в куртку пытавшегося из последних сил приподняться графа, резко рванули добычу и увлекли за собой в приятное глазу сияние. Как только добыча исчезла, дом тут же перестало трясти, а камни пола сомкнулись.
Несколько мгновений оба гаржи изумленно взирали на место, где только что находился
Он был мертв, он был точно мертв, а пенящаяся кровь из его открытого рта заливала Танве шею и подбородок. То ли тело спасшего девушку охранника было слишком тяжелым, то ли ее руки были слишком слабы, но, сколько белошвейка ни пыталась спихнуть лежавшего на ней мертвеца, ее попытки оказались тщетными. Пока она возилась с обмякшим телом, мир не замер, события развивались своей чередой, а сражение плавно перешло в следующую, заключительную, фазу. Выжившие после толчка, сравнимого с очень сильным землетрясением, поднялись и, не успев даже прийти в себя, вступили в бой с пытавшимися проникнуть в дом через окна гаржами. Сквозь лязг металла и грохот ударов откуда-то из другой комнаты доносился бас огорченного недостаточно умелыми действиями своих солдат Кавустина. Танва не запомнила тех длинных, красочных и очень грубых тирад, которыми взбешенный учетчик щедро потчевал медлительных и ленивых, по его мнению, охранников, не только не умевших стрелять, но и меч в руках державших с трудом. Все еще тщетно пытавшаяся приподнять и спихнуть покоившегося на ней мертвеца девушка поняла лишь одно: гаржи уже внутри дома.
Подтверждение этому прискорбному факту пришло тут же, оно залезло через окно, выбив ударом кулака еле державшуюся решетку, и спрыгнуло на пол, притом со звуком, как будто кто швырнул на мостовую мешок, полный требухи и костей. Оказавшись внутри, гаржа закрутил головой в поисках врага. Его зеркальная маска лишь на долю секунды остановилась на притихшей под трупом, боявшейся пошелохнуться и даже дышать девушке. Возможно, безликий убийца посчитал белошвейку мертвой, а может, просто не захотел тратить время на убийство жалкого человечка, не представлявшего для него реальной угрозы. Добить беспомощную девчонку можно было и потом, сейчас главным для нападавших было расправиться со все еще сопротивлявшимися ортанами. Вынув из ножен острый меч, отполированный до точно такого же зеркального блеска, как и его пугавшая врагов маска, гаржа шагнул к двери в коридор, неосмотрительно оставив за спиной белошвейку, мучившуюся под бездыханным телом стрелка.
Увидев спину удалявшегося убийцы, Танва почувствовала облегчение, но в следующее мгновение ее сердце вновь парализовал страх. Дело в том что мертвец, лежащий на ней, вдруг задвигался, и не просто задвигался, а быстро вскочил, наверняка случайно ударив ее коленкой в живот, и набросился сзади на гаржу. Сначала руки ожившего мертвеца вцепились в костлявые плечи убийцы, затем, как пушинку, подняли его в воздух и с силой швырнули о стену. Со звоном ударившись маской о кирпичную кладку, гаржа отшатнулся назад и выронил из правой руки меч, но тут же подхватил его левой, а уже через миг попытался полоснуть противника скользящим ударом меча по ноге. Естественно, такой акробатический этюд привел лишь к потере равновесия. Сила земного притяжения неумолимо тянула проделывающего забавные, балансирующие движения не только рукой, но и всем телом, безликого к полу. Он героически сопротивлялся закону природы, и, возможно, все же устоял бы на ногах, если бы не стрелок, ловко уклонившийся от пролетевшего мимо него лезвия, а затем сделавший противнику простую, незамысловатую подсечку. Гаржа упал, тут же стал подниматься, но запрыгнувший на него сверху охранник повалил его на пол опять, оседлал и, подобрав валявшийся поблизости громоздкий арбалет, приспособленный для стрельбы магическими болтами, принялся рьяно добивать поверженного врага тяжелым, стальным прикладом.
В результате первого же удара зеркальная маска потеряла свой блеск и прогнулась, однако не слетела с головы безликого. От второго удара на стальной поверхности образовалась внушительная вмятина, а череп убийцы раскололся пополам, пачкая усыпанный известкой пол вывалившейся из него темно-желтой однородной массой. Однако этого оказалось недостаточно, враг еще шевелился и пытался сбросить с себя «седока». Тем временем в пустом оконном проеме появилась блестящая голова другого гаржи. Танва вскрикнула, привлекая внимание стрелка, который и без ее предупреждения заметил надвигавшуюся опасность. Лишь на пару секунд прервав серию сокрушительных ударов прикладом, мужчина вскинул арбалет и выстрелил. Видимо, до толчка ему удалось перезарядить грозное и применяемое не только для стрельбы оружие. Хоть болт уже потерял свою недолговечную магическую силу – не дымился и не искрил красно-желтыми
Убедившись, что угроза нападения миновала, охранник еще пару раз прошелся прикладом по бесформенному месиву на месте головы противника. Пальцы гаржи наконец-то разжались, руки бессильно упали вниз. Достав из-за пазухи еще не развернутый магический болт, стрелок ловко сорвал с него тряпичную оболочку зубами, а затем засунул искрящийся заряд под все еще державшуюся на осколках черепа маску. Что-то зашипело, заурчало и забулькало в превращенной в лепешку голове. Из-под маски повалил разноцветный, дурно пахнущий дым. Не тратя времени на отдых иль объяснение своего поступка, мужчина слез с наверняка добитого до конца противника, потом сгреб его обезображенное тело в охапку и выбросил в окно. Всего через пару секунд откуда-то снизу донесся звучный хлопок, а в окне блеснула яркая вспышка, заставшая Танву врасплох и вызвавшая целый поток горючих, обжигающих глаза слез.
– Не реви, дура! Мы еще живы, а значит, все хорошо! – неправильно истолковал плач девушки оживший мертвец со все еще залитым собственной кровью подбородком. – Котомку подкинь… вон ту!
Не в силах открыть глаза, Танва зашарила руками по полу, чем вызвала явное недовольство бойца. Проворчав пару нелестных фраз про женщин вообще и про белошвеек в частности, охранник сам подобрал сумку и принялся чем-то шебуршить в ней. Постепенно резь исчезла. С трудом открыв узкие щелочки раскрасневшихся глаз, девушка увидела странное зрелище. Совсем рядом, в коридоре за тонкой перегородкой и в других комнатах этажа шел полным ходом бой, а беспечный охранник сидел на полу, широко расставив ноги, и жадно пожирал огромный кусок сырого мяса. Алая кровь ручьями лилась по его рукам и одеждам, но мужчина сосредоточенно пережевывал и тихонько урчал, прямо как пес, дорвавшийся до аппетитной мозговой косточки.
В этот миг для мужчины не существовало ничего, кроме вызывающего рвоту, истерзанного зубами куска сырой плоти. Хоть девушка и была благодарна бойцу, дважды спасавшему ей жизнь, но созерцать подобное Танва была не в силах. Потихоньку, стараясь не приближаться к стрелку слишком близко, поскольку обезумевший трапезничающий воин мог воспринять сокращение дистанции как посягательство на его пищу, девушка пробралась в коридор и тут же чуть не попала под рубящий удар меча гаржи.
Один из воинов Дома Ортанов резко отскочил назад, уходя от мощного, идущего сверху удара, и как раз в этот неподходящий момент в дверном проеме появилась девушка. Оружие безликого убийцы просвистело у белошвейки над головою и вонзилось в стену, застряв в узкой щели между двух камней. Настал черед подвижного охранника нанести ответный удар, но он не смог этого сделать, поскольку, испугавшись, Танва шарахнулась в сторону и, как назло, не в ту! Девушка оказалась точно посредине между сражавшимися.
– Уйди, дуреха, уйди! – выкрикнул охранник графа, но было поздно.
Воспользовавшийся замешательством противника, гаржа быстро оценил ситуацию и вместо того, чтобы продолжать выдергивать из стены меч, просто толкнул белошвейку в объятия мужчины. Они повалились оба, слуга Ортана быстро спихнул Танву с себя и вскочил на ноги, но подобрать выпавший меч не успел. Подобно острому кинжалу, разрезающему податливую плоть, рука безликого прошила живот жертвы насквозь. Девушка только тихо ойкнула, увидев, как из спины умирающего, задергавшегося в конвульсиях бойца показались безобразные фаланги пальцев убийцы. Один резкий рывок, чудовищный хруст, и обмякшее тело ортана сползло по стене. Гаржа замер, он стоял и смотрел на нее, держа в окровавленных костяшках ладони вырванный позвоночник.
«Вот и все, вот и за мной смерть пришла! Ну, почему ж она такая гадкая, такая уродливая?!» – подумала белошвейка инстинктивно, не осознавая, что делает, отползая от убийцы.
Танва запаниковала, и было отчего, ведь ее жизнь висела на волоске, а бесстрастный, безликий, бестелесный и просто отвратительный убийца уже бросил на пол свой мерзкий трофей и, пугающе шевеля острыми пальцами, медленно направился в ее сторону. Однако у белошвейки был хороший ангел-хранитель. Когда девушка уже закрыла глаза и приготовилась к смерти, раздались два слившихся в один звука: тяжелый удар и треск ломающейся кости. Обезглавленное тело гаржи сначала упало на колени, а затем медленно завалилось набок. Его голова, напоминавшая теперь какое-то диковинное яство на стальном блюде погнувшейся маски, впечаталась в стену уродливым барельефом. Рядом же с ней стояло окровавленное чудовище, лишь могучей фигурой и взлохмаченной бородой, липкой от крови и пота, отдаленно напоминавшее учетчика Кавустина. Левая рука страшилища, которое и не в каждом кошмаре можно увидеть, была отрублена по локоть, и из безобразной раны все еще сочилась кровь. Правая же рука крепко сжимала шипастую булаву, не окровавленную, но с налипшими кусками кожи и мозга.