Проклятие Эдварда Мунка
Шрифт:
– Ты мой цветочек, пить, наверное, хочешь, – бормотала Света, отламывая сухую веточку и нежно поглаживая огненную гроздь цветка.
Даже теперь, в объятиях очередного любовника, она чуть отстранилась, чтобы полюбоваться геранью, подсвеченной розовой краской зарождающейся зари.
И в этот момент, когда она, в белой рубашке, зябко ежилась, любуясь цветком, он понял. Только кровь на этой рубашке очистит Свету. Ему рано умирать. Он должен ее спасти. От себя самой.
Как легко было ее выследить… Поразительно легко.
В первый же вечер,
Он был, как в тумане. Он должен ее спасти.
Света быстро обмякла, схваченная за горло сильными ладонями. А потом он вытащил нож. Только кровь может ее очистить.
Когда все было кончено, он оттащил тело в овраг и забросал ветками. Искупался в речке, отмыл окровавленную одежду и, дождавшись темноты, пошел в дом с зелеными ставенками.
Ключ, как всегда, лежал в углублении между ступеньками. Он прошел в комнату, выдернул ненавистную герань из горшка и долго топтал ее ногами.
Спалось в ту ночь ему хорошо и спокойно. Светлана была спасена.
А утром он понял – есть много других. Грязных, не спасенных, и только кровь, омывающая грешные тела, может их очистить.
… Василий Михайлович Бубнов проснулся в холодном поту и долго лежал, уставившись в потолок.
Он думал, что поборол в себе это . Вся его ненависть к женщинам, к их завлекающим ртам, всасывающим, выпивающим, уничтожающим, жила на холстах Эдварда Мунка. Теперь ей там стало тесно. Убиты именно они, похожие на тех, кто мучил художника. Они искупили свои грехи. И никто, кроме него, не мог бы им помочь…
Деньги могут все. Сами по себе они не делают человека счастливым. Но они дают свободу. А вот свобода действий уже приносит счастье.
Напрасно Юра Рыжов волновался, передавая Верочке записку с приглашением сходить вечером в ночной клуб. Далекая, недоступная, желанная… Ему казалось, что, даже обладая всеми богатствами мира, он не сможет приблизиться к хорошенькой блондинке. Не по Сеньке шапка.
Но все богатства мира не потребовались. Хватило всего ничего – упоминания в записке названия престижного ночного клуба, где должен был выступать любимый Верочкин певец.
Она на глазах сокурсников радостно чмокнула Юру в щеку.
– Сбегу с последней пары в парикмахерскую. Надо же красоту навести ради такого случая, – прощебетала Верочка и, махнув рукой, сказала: – Ну, до вечера.
Перед Юриными глазами все плыло. До вечера. Она, самая красивая девочка курса, поцеловала его. И согласилась принять приглашение. Фантастика!
Как приятно удивлять любимую девушку. Увидев, что администратор ведет их к самому лучшему столику в ресторане – отличный обзор и танцпола, и сцены – Верочка застонала:
– Вау! Какой ты клевый!
На их столик то и дело глазели окружающие. Неудивительно: Верочка, в коротком серебристом платье и белых сапожках-ботфортах, хрупкая, сияющая, выглядела необычайно сексуально.
Юра
– Не отказывай себе ни в чем, дорогая.
За свою платежеспособность хотя бы в этот вечер, и правда, можно было не беспокоиться.
Но еда Верочку не интересовала. Она заказала что-то для проформы и, потягивая шампанское, уставилась на сцену, в нетерпении ожидая выхода своего кумира.
Разговор не клеился. Девушка отвечала невпопад и извинялась.
– Потом поговорим, ладно? Я не знаю, как ты умудрился заказать столик. Я сама звонила за месяц до концерта. Мне сказали, что раскуплены даже билеты на танцпол.
Она вновь бросила нетерпеливый взгляд вниз, на сцену, и Юра понял, что надо делать.
Верочка, казалось, и не заметила, что он на пару минут отлучался из-за столика.
Когда погас свет и клуб взорвался свистом и приветственными криками, появившийся на сцене певец, поздоровавшись с публикой, сказал:
– Первую песню своего концерта я посвящаю Вере Киреевой!
Верочка взвизгнула и чмокнула Юру в ухо. С замирающим сердцем он опустил на круглое колено девушки ладонь, и Верочка не убрала его руку…
Из дневника убийцы
Сегодня опять в криминальной хронике показывали сюжет об убитых мною женщинах. Меня это смущает. Начинаю опасаться того, что это делается специально.
Умом я понимаю – невозможно отследить контакты всех без исключения женщин, помещающих объявление в Интернете. К каждой одинокой дуре мента не приставишь. Ежедневно на сайте размещаются тысячи объявлений, москвичек сотни, и они пишут письма, встречаются с мужчинами. Проконтролировать все это невозможно.
Но моя интуиция почему-то говорит, что скоро все закончится. Возможно, мне следовало бы остановиться. Но вкус смерти незабываем. Становишься гурманом, отчаянно ищущим любимое блюдо. Я больше не могу ждать…
Глава 6
Берлин, 1894 год
Все кончено. Дорожные чемоданы уже понес вниз дюжий возница с пышными усами. Потом он вернется за ящиками, в которых спят картины. Его дети. Почти все работы уже упакованы. Все, кроме одной…
Эдвард подошел к прислоненной к стене картине и снял шляпу. Он назвал этот холст «Ревность». Мужчина с зеленым лицом смотрит на обнаженную женщину, его лицо похоже на собачью морду. Надо было бы назвать картину «Похороны». Его Дагни умерла. Та, которая на картине, принадлежит Станиславу. Пшибышевский тоже мертв. У Эдварда не было сил вонзить нож в спину друга. Поэтому на картине у него зеленое лицо покойника. Но довольно с него мертвецов. В путь!