Проклятие Индигирки
Шрифт:
– Да-да… – Клешнин потер пальцем переносицу. – Жизнь нельзя ни догнать, ни повернуть назад. – Он с неотрывным вниманием следил за Перелыгиным. – Запоздалые решения, знаете, – сказал он со значением, – не приносят ни нужного результата, ни желаемого удовольствия.
Лебедев нетерпеливо поерзал на стуле.
– По-моему, верительные грамоты вручены, – остановил он поток любезностей. – Гостя пора кормить.
Квартира Лебедева оказалась просторной, трехкомнатной, с двумя большими подсобками.
– Такую бы хату на материке, – поцокал языком Перелыгин, пройдясь по комнатам, которые
Они устроились на кухне. Савичев исполнял роль временного хозяина. Вручая ключи Перелыгину, Лебедев заявил, что тот в его присутствии вступать в права не должен.
– Ко-не-чно, – обреченно протянул Савичев, возвращая Перелыгина в далекое прошлое. От этих забытых интонаций у него потеплело на душе.
Савичев достал из-за окна наструганного чира, поставил тарелки с оленьими языками, балык нельмы, соленые грибы.
– Главное блюдо, – объявил он, – пельмени с сохатиной. За окном целый мешок. Но ты будешь жить у меня.
Утолив первый голод, Клешнин стал рассказывать про строителей Сохатиною, которые оставили в центре поселка первую палатку вроде памятника героическому прошлому.
– Я им: убрать – это памятник не героизму, а нашему позору. – Клешнин внезапно замолк, будто забыл, что произошло дальше. – Да ладно, – махнул он рукой. – Мне тут интересная статейка попалась в журнале, что по райкомам рассылают. Имя автора запамятовал, – без всякого перехода начал он. – Зато к нам имеет отношение. Предсказывают, что богатые страны скоро ввяжутся в драку за природные ресурсы. Сначала, понятно, бедных задавят, а после между собой разбираться начнут. И написано об этом в конце семидесятых.
– А нам что до этого? – Лебедев аристократически откинулся на спинку обшарпанного стула, сложив руки на груди.
– Интересная штука получается… – Клешнин метнул в его сторону быстрый взгляд. – Очень интересная такая штука. – Он наклонился над столом, глаза его заблестели. – Мы живем на одной восьмой части суши, так? Это тоже природные ресурсы – вода, лес, земля, а в земле – треть мирового сырья. Замечательно, – потянул он дальше ниточку рассуждений. – Да вот беда, народу маловато. И далее вопрос. – Он остановил жестом попытку Савичева что-то сказать. – Вопрос, – повторил он, вытянув указательный палец, – позволит ли мир нам владеть такими богатствами?
– Связываться с нами хлопотно, можно по зубам отхватить. – В голосе Лебедева послышалась язвительность. – Но после нынешних передряг сильнее мы не станем.
– Ты и оптимист вдобавок, – в тон ему сказал Клешнин. – Будет гораздо хуже. У нас есть лет пятнадцать, и надо силы бросать на Север, Дальний Восток, Сибирь – развивать, заселять с прицелом на перспективу. Обживать низовья Колымы, Индигирки, Яны – это же оплот русской цивилизации, как иначе контролировать восточную Арктику, шельф, полюс? – Клешнин недобро засмеялся. – А мы виноватых ищем. В чем, позвольте спросить, лично я виноват? Старателей привлек? Да с ними я три года, а может, и больше выиграл – вот что главное. Развивайте теперь стройиндустрию для всего междуречья. Была бы на Колыме с Индигиркой стройбаза… – он обвел всех хмурым взором, – и лагерей никаких не было бы – люди сами бы в «Дальстрой» валом валили.
– Вы
– Помню этого чудака – умный, замечательный геолог! Представляете, прииск хотели закрыть, а он россыпи в контурах перепроверил, разбил на участки и прииск их утюжил. Такие были мужики! А вы, – Клешнин повернулся к Перелыгину, – с какой целью интересуетесь, кстати, как он поживает?
– Похоронили. Бичи его закопали. – Перелыгин заметил, что Клешнин слушает с нетерпением, пропуская подробности, будто зная, о чем пойдет речь. – Ко мне случайно попала его тетрадь. – Волнение овладело им, как перед тетрадью Данилы. – Кроме воспоминаний, там говорится про Унакан. Вы тоже к нему имеете отношение. – Перелыгин помолчал, понимая, что вот сейчас все домыслы и фантазии закончатся. – Почему вы не разведали его?
– Нужна была сурьма, мы ее нашли. За десять лет разведали, построили рудник и фабрику. Сил и средств не хватило. – Клешнин отпил из рюмки коньяк, пристально посмотрел на Перелыгина – зачем тот ворошит прошлое? – Я хотел привлечь внимание к рудному направлению. Построить вторую очередь фабрики по обогащению золота – это совсем не то, что делать заново. Были кадры шахтостроителей. Экспедиция готовила бумаги… Но… – Клешнин благодушно ухмыльнулся. – Мы предполагаем, а боги, – он поднял глаза, – располагают. Но у вас, – Клешнин придвинулся к Перелыгину, – не исторический интерес.
– Нехорошая возня идет, – с доверчивой прямотой сказал Перелыгин. – Могли в те годы зачислить его в неперспективные и отдать Комбинату, старателям?
– А потом? – нетерпеливо перебил Клешнин. – Что потом?
– Переиграть, как говорят, в связи с открывшимися новыми обстоятельствами.
– За такие кульбиты мало не показалось бы. – Клешнин забавлялся какой-то своей мыслью. – Далековато у вас зашло. Старатель на разведке – это что-то новенькое. Вот напротив, – он сделал неопределенный жест в сторону Лебедева, – сидит враг старательства, государственник чистой воды. Предостерегал меня.
– Наш Егор не вник в суть проблемы. – Лебедев и ухом не повел на колкость. – Отношение к старателю – политический вопрос.
– А по-моему, – возразил Клешнин, – Егор уловил суть. Если мы хотим вычищать недра дочиста, значит, сидеть нам на низких содержаниях. Золото кончается, а жизнь – не должна. Не для того эту землю обживали. Если же находятся люди, желающие за год-два заработать, не надо им мешать. – Клешнин весело посмотрел на Лебедева. – Цинично? А ничего циничнее политики на свете нет. Если на добыче артель терпим, можем и в строительстве для дела потерпеть.
Перелыгин всматривался в Клешнина, зная, что это их единственная встреча, и ему хотелось разгадать сидящего напротив спокойного, даже вальяжного человека, способного, однако, на неожиданные, рискованные действия. Почему он, партийный чиновник, шагал по краю?
– Не понимаю, – прервал молчание Перелыгин. – Почему Сороковов все ставит на карту?
– Вероятно, ему известно такое, чего мы не знаем. – Клешнин прищурился, вокруг темных глаз лучиками сбежались легкие морщинки. – Почему бы вам не спросить у него?