Проклятие Ирода Великого
Шрифт:
В этом состояла ошибка Ирода. Вопреки его расчетам установить в семье с отправкой в Рим Антипатра хотя бы видимость мира, он получил новую вспышку ненависти. Ошибка его состояла и в том, что вдали от дома честолюбивые замыслы Антипатра несколько поумерятся, случилось обратное: Антипатр, благосклонно встреченный Августом, чуть ли не как новый царь Иудеи был воспринят многочисленной еврейской диаспорой Рима. То, что в Иерусалиме служило слабым местом Антипатра, – его незнатное происхождение, – в Риме обернулось достоинством: он был одним из них и, стало быть, мог рассчитывать на полное взаимопонимание и поддержку со стороны своих единоплеменников.
Почувствовав себя на новом месте царем всех евреев, проживавших на обширном пространстве империи, Антипатр чуть ли не ежедневно отправлял Ироду
Ирод незаметно для себя стал подозрительным. Страхи за свою жизнь, подогреваемые Саломией и матерью Антипатра Дорис, росли в нем, как тесто на дрожжах. Они превратились в навязчивую фобию после того, как его новая жена самаритянка Мальфака публично обвинила его в мужском бессилии, поскольку царь совсем перестал входить в ее спальню. Чтобы проверить, действительно ли он стал беспомощен как мужчина, Ирод женился в пятый раз – своей новой женой он избрал случайно встретившуюся ему и понравившуюся своей молодостью и кокетством в глазах простолюдинку из Иерусалима по имени Клеопатра. Собственно, это ее имя, напомнившее ему о египетской царице, так откровенно желавшей близости с ним, и несчастном Антонии, безнадежно влюбленном в нее, и побудило Ирода жениться на простолюдинке. Первая же брачная ночь, проведенная с молодой женой, показала, что Ирод действительно заболел: он так и не смог овладеть Клеопатрой. Наутро он вызвал к себе врачей и велел им внимательнейшим образом осмотреть его и назначить ему лекарства, которые избавят его от полового бессилия. Врачи осмотрели Ирода, успокоили его, сказав, что бессилие его вызвано не потерей мужской силы, а вконец истощившимися нервами, но лечение на всякий случай назначили.
Доведенный до полного отчаяния Ирод обратился за советом к Николаю Дамасскому: как ему следует поступить со своими открыто ненавидящими его сыновьями? Ответ ученого сирийца был скорым и беспощадным:
– Прикажи казнить их.
Ирод испугался. Самая мысль о том, что он может убить своих сыновей, столь живо напоминавших ему их красавицу-мать, была ему ненавистна. Тогда он поведал об обуревавших его страхах Эвриклу. Тот долго смотрел на Ирода своими печальными глазами, перебирая тонкими пальцами длинные шелковистые волосы, и, наконец, произнес:
– Я вычитал в ваших священных книгах прекрасную заповедь: не убий. Казнить безвинных великий грех.
– Ты считаешь Александра и Аристовула безвинными?
– Я не знаю за ними никакой вины. Если ты считаешь их в чем-то виновными, вели судить их.
– Кто вправе судить моих сыновей? – воскликнул Ирод. – Уж не этот ли рохля и мой тесть Симон, которому не верят даже члены синедриона?
– Предай их суду того, кому ты сам доверяешь. Отправляйся вместе со своими сыновьями в Рим, и пусть вас рассудит Август.
– Ты сказал «вас»? – спросил Ирод. – Ты считаешь, что в том, что в доме моем все перевернулось вверх дном, есть не только вина Александра и Аристовула, но и моя?
– Я не исключаю этого, – мягко произнес Эврикл. – Но я не судья тебе и твоим сыновьям. Вашим судьей может быть только тот, кто ни в чем не зависит от вас. Я знаю только одного такого человека. Этот человек Август.
Предложение Эврикла показалось Ироду разумным. И он, взяв с собой Николая Дамасского (Эврикл отказался ехать с ними), отправился с Александром и Аристовулом за море.
Глава шестая
ХРУПКОЕ ПРИМИРЕНИЕ
Август в это время находился в Аквилее [400] , куда отправился после долгой зимы в Риме поправить свое здоровье. Здесь же находился и Антипатр, подружишвийся за время пребывания в Италии с женой Августа Ливией и ее фавориткой еврейкой Акме. На Ливии, как и на других матронах двора, сверкали серьги с драгоценными камнями, руки украшали браслеты из чистого золота, ноги были
400
Аквилея– римский город в восточной области Венетии (нынешняя Венеция), превращенной по решению Августа в десятый регион Италии. Представлял собой торговый центр на путях в Северную и Восточную Европу. Современная Аквилея – это небольшой курортный город на берегу Венецианского залива Адриатического моря.
Несмотря на недомогание, Август сразу откликнулся на просьбу Ирода выступить в качестве судье при рассмотрении существа конфликта, вспыхнувшего в его семье. Ирод, в свою очередь, не желая обременять больного императора изложением всех деталей, вызвавших обострение отношений внутри его семьи, сразу же перешел к рассказу о существе постигшего его горя.
Представив присутствующим в зале Александра и Аристовула, которых те, включая Августа и его жену, сами прекрасно знали, Ирод пожаловался на их недружелюбное отношение к своему отцу, которое он, Ирод, не может объяснить иначе, как дерзкие помыслы юношей, направленные к тому, чтобы всячески выказать свою ненависть к отцу и желание умертвить его. Таким преступным образом они намереваются завладеть царским престолом, заявил Ирод.
– Впрочем, – продолжал он, обращаясь к Августу, – они не столь уж заботятся об узурпации власти и готовы охотно отказаться не только от нее, но и от собственных жизней, лишь бы только иметь возможность убить своего отца. Вот такая дикая и свирепая ненависть ко мне развилась в их сердце.
Антипатр при этих словах, заметил Ирод, посмотрел на Ливию и кивнул ей головой, как бы подтверждая обоснованность обвинения отца, а большие синие глаза обоих его сыновей засверкали от навернувшихся на них слез.
– Горе мое, – снова обратился Ирод к одному лишь Августу, – я долгое время таил в себе, и только теперь, когда о нем стало известно не только во всей Иудее, но и в других странах, включая Италию, я осмелился выплеснуть его перед тобой, Цезарь, рискуя навлечь на себя твой гнев за оскорбление твоего слуха. Пусть скажут Александр и Аристовул, подверглись ли они хоть раз какому-либо стеснению с моей стороны? Пусть скажут, был ли я когда-нибудь несправедлив и жесток с ними? Как же смеют они оспаривать у своего отца право на власть, которую сам я, и это, Цезарь, известно тебе лучше, чем кому-либо другому из присутствующих, достиг после долгих трудов и опасностей? – Ирод почувствовал в горле ком, который мешал ему говорить; он боялся посмотреть в сторону своих и Мариамны детей, чтобы самому не расплакаться от жалости и любви к тем, кого он сейчас обвинял перед Августом в самом страшном преступлении, какое только можно представить себе, – в намерении совершить отцеубийство. – Как они смеют мешать мне пользоваться своей властью и предоставить ее тому, кого я сочту достойным? – Ирод усилием воли сдерживал слезы, готовые вырваться из него. – Ведь такая награда, наравне со всякой другой наградой, выпадает на долю лишь тех, кто заслужил ее своим благочестием. Между тем все их интриги, направленные против меня, не могут быть названы не только благочестивыми, но и попросту приличными. Те, кто только и думает об узурпации власти, тем самым рассчитывают и на смерть отца своего, который обладает этой властью; иначе им этой власти не достичь. Сам я до сих пор давал всем своим подданным и в особенности царственным детям моим в изобилии все, в чем они нуждались. При этом я во всех своих поступках руководствовался лишь одним: заботой не только об их образовании и содержании, но и дав им в жены прекрасные партии – одному дочь царя Архелая, а другому дочь сестры моей. При таких обстоятельствах я не воспользовался данным мне законом правом самому решить их судьбу, но решился представить своих сыновей на суд нашего общего благодетеля. Отказавшись ото всего, на что имеет право оскорбленный отец и подвергшийся козням царь, я готов выслушать твое решение, Цезарь, и поступить сообразно ему.