Проклятие Ирода Великого

Меженков Владимир

У Клеопатры были серьги с жемчужинами размером с голубиное яйцо, которые были бесценны и о которых ходили легенды. Однажды во время очередного пиршества она вынула их из ушей, приказала одну из жемчужин растолочь в порошок, всыпала его в кубок с вином и выпила за здоровье Антония. Вторую жемчужину она также хотела растолочь и предложить выпить с вином Антонию за ее, Клеопатры, здоровье. Антоний, знавший толк в ценностях, не позволил уничтожить и вторую жемчужину. Тогда Клеопатра подарила ее своей любимой рабыне.

Во дворце Клеопатры была собрана коллекция старинных ваз, расписанных лучшими греческими художниками. Антоний как-то похвалил эту коллекцию и тонкий вкус Клеопатры. Клеопатра тотчас распорядилась доставить всю коллекцию в дом, где разместился на время визита в Александрию Антоний со своей свитой. Антоний был безмерно благодарен Клеопатре за ее щедрый подарок, но подасадовал на то, что отныне ее дворец многое потеряет в убранстве. Клеопатра лишь улыбнулась в ответ и пригласила Антония со всей его свитой посетить ее дворец на следующий вечер. Каково же было изумление римлян, когда, прибыв к ней на следующий день, они увидели, что весь дворец уставлен новыми, еще

более прекрасными вазами.

Антоний не желал уступать своей гостеприимной хозяйке ни в роскоши, ни в расточительности. Никто не брался в точности подсчитать, какие баснословные суммы тратит он на одну только провизию. Некто иудей Филот, врач по профессии, писал в Иерусалим, как его однажды пригласил главный повар Антония для освидетельствования качества продуктов, предназначенных для приготовления обеда. Филот, увидев запасы, которых хватило бы, чтобы накормить не одну сотню людей, поинтересовался у повара, на какое число персон готовится обед. «На двенадцать», – ответил повар. «Как?! – вскричал изумленный Филот. – Неужели восемь кабанов и вся эта провизия предназначены только на двенадцать персон?» «Да, – подтвердил повар. – Не забывай, что время обеда не определено и неизвестно, когда господам захочется есть. Приходится готовить обед каждый час из свежих продуктов, иначе Антоний выгонит меня со службы».

Тем временем служанка Фульвии Ревекка, не знавшая, что ее патрон Малих убит и ее письма читают Фасаил и Ирод, продолжала слать из Рима свои донесения. Фульвия, писала она, раздосадованная поведением своего мужа в Александрии, вознамерилась отомстить Антонию и пригласила к себе Октавия, где предстала перед ним в голом виде, полагая, что молодой триумвир тут же набросится на нее. Октавий, однако, со смехом отверг предложенную ему любовь, заявив, что Фульвия по возрасту годится ему в матери, а он свободен от комплекса Эдипа [110] . Тогда Фульвия, не оставляя своего намерения сделать Октавия союзником по мести Антонию, сосватала ему свою дочь от первого брака с Публием Клодием Клавдию, которой еще только шел двенадцатый год и по закону она не могла вступить в брак. Молодой Октавий поначалу согласился с предложением Фульвии, но вскоре раскаялся в том, что пошел на поводу у вздорной женщины. Фульвия с первых же дней помолвки стала слишком активно вмешиваться в политику, диктуя Октавию условия, на которых он должен порвать всякие отношения с Антонием, расправиться с третьим товарищем по триумвирату Лепидом и взять власть над Римом и его провинциями целиком в свои руки. Октавий расторг помолвку и отослал Клавдию назад, объяснив свой поступок «несносным характером тещи».

110

Эдип– легендарный фиванский царь, который по неведению убил своего отца Лая и женился на собственной матери Иокасте. Узнав правду, Эдип выколол себе глаза, а Иокаста повесилась. Комплекс Эдипа стал одним из центральных в психоанализе австрийского врача Зигмунда Фрейда, согласно которому сыновья в раннем детстве испытывают бессознательное половое влечение к своим матерям. В противоположность комплексу Эдипа случаи, когда дочери испытывают такое же бессознательное половое влечение к своим отцам, получили в психоанализе название комплекс Электры – мифической дочери царя Микен Агамемнона и Клитемнестры (узнав, что мать убила Агамемнона с тем, чтобы выйти замуж за Эгисфа, с которым сошлась во время пребывания Агамемнона под Троей, Электра помогла своему брату Оресту убить мать и ее любовника). По-видимому, эти легенды и мифы имели под собой в древности, когда нормы морали и нравственности еще не сформировались, некоторую реальную основу. К числу примеров, подтверждающих эту версию, можно отнести описанный в Библии случай, когда дочери праведного Лота, желая продлить свой род, напоили отца вином и вошли к нему, после чего старшая дочь родила от Лота сына Моава, от которого пошел род моавитян, а младшая сына Бен-Аммина, от которого пошел род аммонитян (см. Быт. 19:30–38).

Фульвия пришла в ярость от такого поведения Октавия и уговорила Луция, брата Марка Антония, поднять мятеж против «несмышленого мальчишки». Луций Антоний поддался на уговоры Фульвии и, полагаясь на свой консульский сан и могущество брата, поднял мятеж. Октавий заставил его отступить в Перусию [111] . Вынудив Луция сдаться, Октавий казнил множество пленных. Пощады не было никому. Всех, кто пытался оправдаться своим неведением относительно планов Луция, он обрывал словами: «Ты должен умереть». Отобрав из числа пленных триста человек всех сословий, он погнал их, скованных цепью, пешком в Рим, где в мартовские иды, в шестую годовщину убийства Цезаря, перерезал всем им горло, как жертвенному скоту, у подножия статуи Цезаря, где догнивали головы Кассия и Брута.

111

Перусия– совр. Перуджа, адм. центр Умбрии в Центральной Италии. Древний этрусский город, который Октавий сжег в ходе подавления мятежа Луция Антония, а позже отстроил заново, назвав его своим именем – Август.

Эта неслыханная жестокость молодого триумвира отрезвила многие головы, но только не голову Фульвии. Она стала распространять слухи о том, будто Октавий развязал войну с Луцием Антонием с единственной целью обогатиться за счет конфискации имущества казненных римлян.

4

Не лучшим образом развивались события и в Иудее, население которой, оправившись от шока, вызванного известием о расправе римлян с мирной депутацией иудеев под Тиром, все более громогласно выражало недовольство правлением Ирода. Его обвиняли во всех действительных и вымышленных грехах, и больше всего в том, что он, предав интересы нации, самим Предвечным избранной

для соблюдения данных людям законов, целиком и полностью продался римлянам и злейшему врагу всех иудеев Марку Антонию.

На сторону Антигона, который на время затаился, чтобы не привлекать к себе внимания римлян, взявшихся навести порядок в Азии, стало переходить все больше и больше народу. Ирод, которому Мариамна подарила сына Александра, зачатого ею в первую же брачную ночь, не получил ни дня, когда бы смог в полной мере насладиться счастьем с юной женой. К этому времени от невыясненной причины скончался еще не старый тесть Антигона Птолемей. Его внезапную смерть также приписали проискам Ирода и его клевретов, разосланных повсюду. Место покойного Птолемея занял его сын Лисаний. Воспользовавшись тем, что Антоний надолго застрял в Египте, упиваясь там вином и развратной связью с Клеопатрой, власть в Сирии захватили сын парфянского царя Артабана VII Пакор и сатрап [112] Барзафарн. Все они безоговорочно встали на сторону Антигона, благо они лучше, чем сами иудеи, помнили о сумасбродствах его отца Аристовула и в еще большей степени его деда Александра Янная, на руках которого была кровь тысяч и тысяч иудеев и по вине которого начался массовый исход из страны евреев, сравнимый по масштабам с исходом их предков из Египта. По мнению новых союзников Антигона именно такой человек, как он, мог надолго усмирить Иудею и предоставить им возможность безнаказанно наживаться за ее счет. Антигон, в свою очередь, понимал, что союзники поддержали его лишь из собственных интересов, однако желание стать царем слишком глубоко засело в нем, подобно крючку, застрявшему в теле проглотившей его жадной рыбы, и он, гоня прочь все сомнения, пообещал тысячу талантов и пятьсот самых красивых женщин-евреек, включая свою племянницу и жену Ирода прекрасную Мариамну, тому, кто физически устранит с его пути Ирода и Фасаила и поможет ему взойти на престол.

112

Сатрап– перс. «хранитель царства». Так назывался наместник, следивший на территориях, вверенных его управлению, за спокойствием и порядком, взимал налоги, вершил суд и набирал войско. В руках сатрапов была сосредоточена вся полнота гражданской и военной власти, которой они часто злоупотребляли в корыстных интересах.

Предложение это пришлось по вкусу жадному и охочему до красивых женщин Пакору. Собрав значительные силы парфян, он разделил их на два войска. Первое войско он поручил своему виночерпию и тезке, который двинулся на Иудею вдоль побережья, второе войско возглавил Барзафарн, вступивший в Иудею по древнему караванному пути, связывающему Дамаск с Иерусалимом. Если войско Барзафарна не встретило практически никакого сопротивления со стороны местного населения и быстрым маршем двигалось к Иерусалиму, то виночерпий Пакор сразу же столкнулся с трудностями: правитель Тира Марион, опасаясь гнева Антония, тень которого маячила за спиной Ирода, не позволил ему пройти через свои земли. Срочно прибывший на помощь своему виночерпию царь Пакор с дополнительными силами осадил Тир, не вступая, однако, в сражение с Марионом, а лишь нейтрализовав его, чтобы тот не смог помешать ему осуществить задуманную операцию. Своему виночерпию и тезке Пакор приказал овладеть Кармилом [113] и его окрестностями, грабя и наводя ужас на каждого, кто посмеет оказать ему сопротивление.

113

Кармил– горный хребет и одноименная гора в Галилее, воспетая за свою красоту Соломоном в Песне Песен. На вершине этой горы растут сосны и дубы, ниже оливковые и лавровые деревья. С Кармила стекает множество прозрачных потоков, питающих влагой плодородную Изреельскую долину. Крупнейший из этих потоков носит название Источник Илии, а самую гору арабы называют Мар-Элиас, или Святой Илия. В юго-западной части Изреельской долины находится возвышенность Мегиддон; именно здесь, при Армагеддоне (араб. хар-Мегидда, т. е. гора Мегидда), произойдет, согласно Откровению (см. 16:16), последнее сражение между воинством Христа и воинством антихриста.

Сопротивления, впрочем, парфяне не встретили никакого. Скорее наоборот: множество людей, узнав, что Пакор спешит на помощь Антигону, толпами поспешили вступить в его войско. Соединившись с войском Барзафарна, которое продолжало беспрепятственно продвигаться по стране, объединенные силы парфян и евреев легко овладели Иерусалимом. Вступив на площадь перед дворцом Гиркана, они потребовали выдать им всех прятавшихся там женщин, включая Мариамну. Пока площадь кричала и радовалась своей победе, доставшейся им благодаря множеству перешедших на сторону парфян евреев, в спину им ударили с двух сторон отряд начальника иерусалимского гарнизона Фасаила и телохранители Ирода. Атака была столь неожиданна и успешна, что площадь взорвалась ругательствами и воплями раненых. Не давая противнику опомниться, братья выбили значительную часть войска за стены столицы, а другую часть оттеснили к Храму и заперли ее там. Барзафарн, до той поры не знавший поражений, бежал с поля боя, преследуемый Иродом, и бежал до тех пор, пока не оказался в Галилее. Ирод вернулся в Иерусалим, чтобы покончить с запертыми в Храме врагами.

Царь Пакор, опасаясь за дальнейшую судьбу своего войска, собственной персоной прибыл под Иерусалим и под предлогом необходимости начать мирные переговоры стал уговаривать братьев впустить его в город в сопровождении одного лишь отряда своих телохранителей, насчитывающего пятьсот всадников. Фасаил был за то, чтобы начать переговоры, Ирод против. Пакор предложил компромиссное решение: Ирод, как самый храбрый воин, останется в Иерусалиме охранять город и запершихся во дворце Гиркана женщин, а Гиркан и Фасаил отправятся в Галилею к Барзафарну для выработки условий мирного договора. Ирод опять-таки был против, подозревая Пакора в коварстве, но Гиркан и Фасаил не послушались его и отправились к Барзафарну.