Проклятие Ирода Великого
Шрифт:
– То есть, другими словами, – сказал Николай, бросив в сторону Ирода насмешливый взгляд, – царства и цари исчезнут и на всей земле установится новое царство с единым для всех царем?
– Истинно так, – подтвердил Менахем.
– Кто же будет этот единый царь над всеми людьми во всех концах земли? – спросил Николай, не скрывая иронии.
– Мессия [299] , – кратко ответил Менахем.
Николай Дамасский оживился, почувствовав себя на любимом коньке.
299
Мессия– евр. Машиах, т. е. «Помазанник», греч. Христос.
– Но как этот Мессия станет управляться со всеми людьми, если люди такие разные? – спросил он. – Ведь не станешь же ты возражать против того, что одним людям дано больше, а другим меньше, одним предназначено быть свободными, а другим рабами, одни рождаются богатыми, а другие бедными?
– Люди одинаковые, – сказал на это Менахем. – Все они созданы по образу и подобию Господа Бога нашего, а разными их сделала гордыня, которая, как сказано пророками, «споткнется и упадет, и никто не поднимет ее» [300] .
300
Искаженное
Николай рассмеялся.
– Что рассмешило тебя? – спросил Менахем.
– Твоя наивность, – ответил сириец. – Ты что-то слышал, что-то читал, но и слышал и читал бессистемно, и потому в голове твоей образовалась каша. Демокрит [301] в твоем сознании смешался с Аристотелем [302] , а тот и другой с Платоном, который считал, что все люди станут одинаково счастливыми, если откажутся неимущими.
Менахем улыбнулся.
301
Демокрит(V–IV вв. до н. э.) – древнегреческий философ-атомист и ученый-энциклопедист, автор свыше 70-и работ, обнимающих все области знания того времени (большинство сочинений Демокрита утрачено и дошло до нас в виде цитат, использованных другими авторами). Считал, что человек – отражение космоса («человек – это малый мир») и, подобно космосу, состоит из атомов. Отрицал бессмертие души: когда тело умирает, атомы души покидают его, рассеиваясь в пространстве. Целью жизни Демокрит объявлял хорошее расположение духа, когда человек не подвержен действию страстей и страха, а наивысшей добродетелью – безмятежную мудрость. Боги, по Демокриту, это особые соединения атомов, которые нелегко разрушаются, но все же не вечны; они могут благотворно воздействовать на человека, а могут зловредно, могут подавать ему те или иные знаки, а могут не подавать. Наилучшей формой государственного устройства считал демократический полис.
302
Аристотель(IV в. до н. э.) – древнегреческий философ и, подобно Демокриту, ученый-энциклопедист, учитель Александра Македонского. Сохранились некоторые лекции Аристотеля и многие его труды, касающиеся почти всех проблем развития природы и общества. Считал, что форма приоритетна по отношению к материи и абсолютизирована в божественном «неподвижном перводвигателе» как кульминационном пункте Вселенной. Форма эта расчленяется на пары: тело – душа, муж – жена, господин – раб и т. д. Человек, по Аристотелю, живое существо, наделенное духом и разумом («разумной душой»). Цель жизни – счастье, достигаемое в деятельности души по осуществлению своей арете(греч. – «добродетель»), которая делится на этические (практические) и дианоэтические (интеллектуальные) составляющие. Этическое арете – «середина между двумя пороками»: мужество – между отчаянностью и трусостью, самообладание – между распущенностью и бесчувственной тупостью, кротость – между гневливостью и невозмутимостью. Сущность дианоэтической добродетели – в правильной деятельности теоретического разума, цель которой состоит в отыскании истины ради самой истины и установления норм поведения. В качестве образцового государственного устройства выдвинул идею политии– смешение олигархии и демократии, в которой поляризация бедных и богатых снимается преобладанием зажиточных средних слоев.
– Послушай на этот счет притчу, – сказал он. – Быть может, она не столь научна, как труды упомянутых тобой мудрецов, но зато поучительна. Тебе, наверное, известна история о двух братьях Авеле и Каине и о том, что Каин убил Авеля за то, что Господь призрел на его дар, а на дар Каина не призрел? Глупая история, ибо не убил бы брат брата из-за такой малости. Ты скажешь: но ведь Каин убил Авеля! Убил. Но совсем по другой причине. Ты готов выслушать историю о том, почему случился этот тяжкий грех? [303]
303
Притча, приведенная ессеем Менахемом, процитирована по книге «Агада. Сказания, притчи, изречения талмуда и мидрашей».
– Готов.
– Ну так слушай. – Напевным голосом, будто читал молитву, Менахем стал рассказывать: – И сказала Каин Авелю, брату своему: «Поделим мир между собою». «Поделим», – согласился Авель. Взял Каин землю, а Авель стада. И условились не затрагивать один владения другого. Погнал Авель свои стада в поле, а Каин кричит ему: «Земля, по которой ты ходишь, моя!» – «А одежда, которая на тебе, не из шерсти ли моиховец сделана?» – отвечает ему Авель. «Прочь с моейземли!» – потребовал Каин. «Долой одежду из моейшерсти!» – ответил брату Авель. Погнался Каин за Авелем по холмам и долинам, пока не настиг его. Завязалась борьба. Не выдержал Каин, упал и, прижатый к земле, стал молить о пощаде: «Авель, брат мой! Нас двое на земле. Умертвив меня, что ты скажешь отцу нашему?» Сжалился Авель над Каином, освободил его. Встал Каин и убил Авеля. Медленно, долго убивал его Каин: схватив камень, но не зная, как нанести смертельный удар, он наносил ему побои по всему телу, пока не перешиб ему горло, – и Авель умер.
Менахем закончил, и все так же улыбаясь смотрел на Николая Дамасского, ожидая, что тот скажет.
– Любопытная сказка, – произнес наконец Николай.
– Притча, – поправил его Менахем. – И Платон, которого ты ругаешь за то, что в его государстве счастливыми окажутся лишь неимущие люди был вовсе не так глуп, как тебе это кажется. Во всяком случае, мы, ессеи, не чувствуем себя ущемленными оттого, что ничего своего не имеем, в сравнении с теми, кто имеет много и готов из-за этого многоперешибить горло брату своему.
Тем же вечером Ирод спросил Николая Дамасского:
– Останешься ли ты еще на некоторое время в Иудее или вернешься в Рим?
– Пожалуй, останусь, – ответил Николай. – Хочу послушать другие сказки, которыми, похоже, заполнена голова твоего ессея.
– Притчи, – рассмеявшись, поправил его Ирод.
Ирод медленно выходил из состояния безумия, в которое впал после казни Мариамны. Однажды Николай Дамасский
– Зачем тебе заниматься тем, чем надлежит заниматься рабам? [304]
– Людям надлежит заниматься конкретными делами, – ответил Ирод. – Сказал Предвечный: «Я воздам им по их поступкам и по делам рук их» [305] .
Николай Дамасский пожал плечами.
– Ну-ну… – Сам же погрузился в чтение дневника Ирода, который тот передал ему в один из первых дней его приезда в Иерусалим.
Ирод с головой ушел в строительство, чем давно собирался заняться.
304
Последователь Аристотеля, Николай Дамасский считал, что занятие любыми ремеслами, равно как земледелием и торговлей, удел рабов, тогда как назначение свободного гражданина состоит в созерцательной деятельности, которая есть не что иное, как внечувственное познание идей. Созерцание, по мнению древних философов, происходит на уровне интуиции(от лат. intueor– «пристально смотрю»), а затем, обнаружив прямо и непосредственно в познанных идеях истину, люди свободных профессий обосновывают ее интеллектуально с помощью логических доказательств. Вопросы созерцания и интуиции до сих пор остаются центральными в теории познания.
305
Один из сложных вопросов в иудаизме, приведший к расколу внутри него во II–I вв. до н. э. и не нашедший разрешения в раннем христианстве. Впрочем, вопрос о воздаянии людям по их поступкам и делам оставался неразрешенным и в позднем христианстве, расколовшемся на католицизм, православие и протестантизм (не считая многочисленных сект, возникших внутри каждого из этих направлений), и до сих пор остается неразрешенным. Так, в послании Иакова читаем: «…делами вера достигла совершенства» и «…человек оправдывается делами, а не верою только» (см. Иак. 2:22 и 2:24). Между тем в послании Павла к галатам находим нечто прямо противоположное: «…человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа…» (см. Гал. 2:16).
В Иерусалиме, в его западной части, он в короткое время возвел роскошный дворец, украшенный двумя башнями, названными в память о покойном старшем брате и казненной им жене башнями Фасаила и Мариамны [306] , и соединил дворец подземным тоннелем с Антониевой башней. Старый переход, соединявший Антония с дворцом Гиркана, он приказал засыпать. Переселив в новый дворец семью с многочисленной челядью и рабами, он отправился в Самарию, где на месте одноименного города заложил новый город, которому дал название Себаста. Город еще строился, когда он окружил его красивой стеной с зубцами и башенками протяженностью двадцать стадий [307] . Здесь он поселил шесть тысяч человек из числа своих бывших солдат и рабочих с семьями, представлявших собой жителей не только Иудеи, но и соседних стран. Им он предоставил в бессрочное пользование плодородные земли в окрестностях города, посреди города выстроил храм, посвященный Октавию, храм окружил живописной оливковой рощей, а самой Себасте и ее жителям предоставил статус самоуправляемой общины.
306
Вот как описывал эти разрушенные в ходе Иудейской войны башни и царский дворец Иосиф Флавий: «Высота этих башен, как ни была она значительна сама по себе, казалась еще большей благодаря их местоположению; ибо древняя стена, на которой они стояли, сама же была построена на высоком холме и, подобно вершине горы, подымалась на вышину тридцати локтей, а потому башни, находившиеся на ней, выигрывали в вышине. Поразительна была также величина камней, употребленных для башен, ибо последние были построены не из простых камней или обломков скал, которые люди могли бы нести, а из обтесанных белых мраморных глыб, из которых каждая измерялась двадцатью локтями длины, десятью локтями ширины и пятью – толщины; и так тщательно они были соединены между собой, что каждая башня казалась выросшей из земли одной скалистой массой, из которой уже впоследствии рука мастера вырезала формы и углы – так незаметны были швы сооружения. К этим стоявшим на севере башням примыкал изнутри превосходивший всякое описание царский дворец, в котором великолепие и убранство были доведены до высшего совершенства. Он был окружен обводной стеной в тридцать локтей высоты, носившей на одинаковых расстояниях богато украшенные башни, и помещал в себе громадные столовые с ложами для сотен гостей; неисчислима была разновидность употребленных в этом здании камней, ибо самые редкие породы были доставлены сюда массами из всех стран; достойны удивления потолки комнат по длине балок и великолепию убранства. В нем находилось несметное число разнообразной формы покоев, и все они были вполне обставлены; б'oльшая часть комнатной утвари была из серебра и золота. Много было перекрещивавшихся между собой кругообразных галерей, украшенных разнообразными колоннами, открытые их места утопали в зелени. Здесь виднелись разнородные парки с прорезывавшими их длинными аллеями для гулянья, а вблизи их глубокие водовместилища и местами цистерны, изобиловавшие художественными изделиями из меди, через которые протекала воды. Кругом этих искусственных источников находились многочисленные башенки для прирученных диких голубей. Однако нет возможности описать по достоинству этот дворец; мучительно только воспоминание об опустошении, произведенном здесь разбойничьей рукой; ибо не римляне сожгли все это, а внутренние враги сделали это в начале восстания: в замке Антония впервые вспыхнул огонь, затем он охватил дворец и уничтожил также верхние постройки башен».
307
Стадия, известная под названием греко-римская, составляла во времена Ирода 176,6 м; т. о. стена, окружившая Себасту, имела протяженность 3,5 км.
За две с лишним тысячи лет, прошедших со времени смерти Ирода, имя его и дела обросли множеством нелепиц. Свой вклад в это неблагодарное дело внес и Иосиф Флавий в своем обширном историческом труде «Иудейские древности», где каждая новая постройка Ирода трактуется как стремление царя задобрить ненавидевших его евреев, как очередную его попытку «обезопасить свое положение» и намерение «держать в своих руках весь народ, чтобы он менее думал о возмущении». (В чем в чем, а в заискивании перед своими подданными Ирода нельзя было упрекнуть: он был с ним одновременно и крут, когда того требовали обстоятельства, и милостив, когда народ нуждался в его защите и поддержке.)