Проклятие Ирода Великого
Шрифт:
– Что скажешь, пророк?
Менахем вместо ответа на прямо поставленный вопрос, воздел глаза к необыкновенно ясному в это утро небу, на котором из одного его края до другого раскинулась по-праздничному нарядная радуга, и процитировал слова молитвы соломоновой, произнесенной в день освящения первого храма:
– «Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь, на сие место, о котором Ты сказал: “Мое имя будет там”…» [312] .
Ирода не удовлетворил такой ответ ессея.
312
3 Цар. 8:29.
– Только имя? – спросил
И снова Менахем ответил уклончиво:
– Похоже, сбылось реченое Всевышним: «Се, Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя ему: Еммануил» [313] .
Ирод стал сердиться.
– Не хочешь ли ты, пророк, сказать этим, что храм свой я построил не для Предвечного, а для Сына Его? – спросил он.
– Обещанного народу нашему Искупителя и Царя, – поправил его Менахем, – Которому даст крепость Свою и станет судить через Него народы во всех концах земли.
313
Ис. 7:14 (в пер. с евр. имя Еммануил– вариант Иммануил– означает «с нами Бог»).
Ирод почувствовал легкий укол в сердце. «Царя!» У Иудеи уже есть царь, этот царь – он, Ирод, и Сам Предвечный признает это, доказательством чему служит эта роскошная радуга, раскинувшаяся во все небо.
В сладком предвкушении чего-то необычного, что откроется ему сегодня при освящении Храма, Ирод спросил еще:
– По каким признакам можно будет определить, что обещанный Предвечным Искупитель и Царь явится пред нами и поселится в Храме, построенном мною? – Ироду хотелось, чтобы Менахем, наделенный даром пророчества, если и не сказал бы прямо, то хотя бы намекнул на то, что Сын Предвечного явится – или уже явился? – миру точно так же, как являются в мир все другие дети, ничем внешне не отличаясь от них. Разве не сам Менахем, впервые увидев Ирода-ребенка, угадал в нем будущего царя Иудеи? Ирод буравил Менахема взглядом, как если бы хотел внушить ему произнести вслух слова пророка Исаии: «Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе» [314] .
314
Там же, 7:15.
Ессей действительно ответил словами Писания. Но не теми, которые ожидал услышать от него Ирод, а другими:
– «Даст знак Господь мухе, которая при устье реки Египетской, и пчеле, которая в земле Ассирийской, – и прилетят, и усядутся все они по долинам опустелым, и по расселинам скал, и по всем колючим кустарникам, и по всем деревам. В тот день обреет Господь бритвою, нанятою по ту сторону реки, царем Ассирийским, голову и волоса на ногах, и даже отнимет бороду. И будет в тот день: кто будет содержать корову и двух овец, по изобилию молока, которое они дадут, будет есть масло; маслом и медом будут питаться все, оставшиеся в этой земле» [315] .
315
Там же, 7:18–22.
– О чем это он? – спросил Ирода Николай Дамасский, вконец запутавшийся в существе разговора между царем и Менахемом, невольным слушателем которого стал.
– Пророчествует о наступлении времен, – ответил разочарованный ответом Менахема Ирод, – когда все мы превратимся в ессеев, и каждый из своего станет давать другому все, что ему нужно, и получать у товарища то, в чем сам нуждается.
– Хорошо бы при этом, – заметил Николай Дамасский, – чтобы у каждого в изобилии было все, из чего можно часть отдать другому,
Ночью Ироду приснился обритый наголо Бог с размытыми чертами лица; Бог этот держал руку Свою на руке Ирода и говорил:
– Вот, Отрок Мой, которого я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на него, и возвестит народам суд. Не возопиет и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах. Трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит; будет производить суд по истине; не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда, и на закон Его будут уповать острова [316] .
316
Ис. 42:1–4.
Волосы на голове Бога стали отрастать, появилась и стала расти борода, черты лица проясняться, и вот вместо Бога перед Иродом возник Менахем. Ирод спросил его:
– Скажи, как могло случиться, что я, не еврей, стал царем над евреями?
– Разве неведомо тебе, что власть не от рода в род? [317] – отвечал ему Менахем, и всегдашняя улыбка исчезла с губ его, а глаза сделались грустными. – Никому не дано предугадать помыслы Предвечного.
317
Неточн. Пр. 27:24.
– Когда-то, когда я был еще ребенком, ты напророчествовал, что я буду царствовать счастливо, – напомнил Ирод.
– А разве ты не счастлив? Боюсь только, что ты забыл о моих ударах. А удары те должны были послужить тебе знаком переменчивости судьбы. Все было бы прекрасно, если бы ты всегда любил справедливость и благочестие, равно как всегда был мягок со своими подданными. Но я, который знает все, знаю, что ты не таков. Правда, ты счастлив, хотя и не сознаешь этого, и будешь счастлив и впредь, как никто другой, и обретешь вечную славу. Но вместе с тем ты забудешь о благочестии и справедливости. Тень испытаний и искушений лежит на доме твоем, как твоя собственная тень легла на народ твой, когда ты задумал возвести храм Предвечному. Сказано: «Не верьте другу, не полагайтесь на приятеля; от лежащей на лоне твоем стереги двери уст твоих. Ибо сын позорит отца, дочь восстает против матери, невестка – против свекрови своей; враги человеку – домашние его» [318] . Все это известно Предвечному, и в конце своей жизни ты вспомнишь о Его гневе на тебя. А теперь я возвращаюсь к братьям моим, я загостился у тебя.
318
Мих. 7:5–6.
– Подожди, побудь со мной еще немного, – попросил Ирод. – Скажи, как долго я буду еще властвовать над Иудеей?
Менахем, казалось, не слышал его.
– Будет ли мое царствование продолжаться десять лет? – спросил еще Ирод.
– И двадцать лет, и тридцать, – ответил Менахем. – Мне пора.
– Разве тебе плохо в доме моем? – спросил Ирод.
– Мне пора, – повторил Менахем.
– Скажи хоть, что надлежит мне делать?
– Тебе это лучше ведомо, – сказал Менахем. – Не пристало мне, червю в сравнении с тобой, поучать царя, что ему надлежит делать. Ты избран Предвечным, и через испытания и искушения, которые ниспосылает на тебя Господь, Он творит твоими руками будущее.
Наутро Ирод, проснувшись, не удивился, когда ему доложили, что ночью ессей покинул дворец. Не удивился он и сообщению ночной стражи о том, что некий оборванец, при котором не обнаружено решительно ничего, что могло бы навести на мысль о его злокозненности, назвался гостем Ирода, который пришел в Иерусалим на освящение храма Господня, а теперь возвращается к своим братьям.