Проклятие клана
Шрифт:
Дворецкий предложил ей вина, от которого она отказалась. Наконец был подан десерт – персики, такие огромные, каких она прежде никогда не видела, и черный, с фиолетовым отливом виноград, – и Тара с облегчением поняла, что ужин подходит к концу.
Внезапно издалека донеслась какая-то странная музыка, она звучала все ближе и ближе, и Тару осенило – да ведь это волынка, ее высокий, резкий голос!..
Тара слушала, затаив дыхание.
В комнату строевым шагом вошел представитель клана Маккрейгов в красно-сине-белом клетчатом пледе, килте и в берете, сидевшем
Сыграв две мелодии, он вытянулся по стойке смирно перед герцогом и спросил:
– Что ваша светлость еще желает услышать?
Говорил он с таким сильным шотландским акцентом, что его трудно было понять, герцог же ответил ему на гэльском языке, которого Тара и вовсе не знала.
И снова волынщик, играя, обошел вокруг стола, и снова показалось, что стены комнаты раздвинулись и удивительная древняя музыка несется над вересковыми зарослями, голубыми озерами и густыми лесами этой прекрасной дикой страны.
Казалось, минула вечность, когда, закончив играть, волынщик снова встал по стойке смирно.
Дворецкий поставил перед герцогом небольшой серебряный кубок, который тот протянул волынщику.
– Ваше здоровье, – проговорил он, одним глотком осушив кубок, и, отдав честь, вышел из комнаты.
Впервые с тех пор, как они сели за стол, герцог обратился к Таре:
– Надеюсь, вам понравилась игра на волынке?
– Это было просто замечательно! – воскликнула Тара. – Я всегда думала, что волынка вызывает именно такие чувства.
– Какие именно?
– Она до того трогает за душу, что хочется смеяться и плакать одновременно. Кажется, что слышишь голоса идущих в бой шотландцев.
Герцог удивленно взглянул на нее:
– Неужели вы и вправду это чувствуете?
– Жаль, что я не могу точнее выразить свои чувства, – ответила Тара. – Мистер Фалкирк рассказывал мне, какое значение имеет волынка в жизни кланов. Теперь я понимаю, как можно сплотить людей и заставить забыть о смерти, повести их в бой за веру.
Голос ее звучал взволнованно. Она вдруг вспомнила, как переживала, читая рассказы о шотландцах, погибших от рук англичан.
– Откуда у вас могли взяться такие слова… вернее, мысли?
Недоуменный возглас герцога заставил Тару смущенно замолчать. Что, если он сочтет ее экзальтированной или, хуже того, самонадеянной?
И позднее, раздеваясь в своей просторной спальне, Тара вспоминала голос волынки, тронувший ее до глубины души.
«Слушая эту музыку, я почувствовала себя шотландкой», – подумала она.
Как же она хотела жить в Шотландии, где-нибудь на маленькой ферме, познакомиться с соседями, узнать, о чем они думают, мечтают, с какими проблемами сталкиваются; и, быть может, помочь эти проблемы разрешить!
«Я всегда мечтала помогать людям, – думала Тара. – И возможно, теперь, нежданно-негаданно став герцогиней Аркрейджской, я смогу это сделать»,
Одного Тара пока не могла осознать: что она не только герцогиня, но и замужняя женщина. Она взглянула на свое обручальное
Внезапно ее как громом поразило.
Ведь она жена герцога, а муж и жена – это одно целое! Священник, совершив свадебный обряд, соединил их навеки.
До сих пор Тара об этом как-то не задумывалась, У нее просто не было времени, ведь с момента ее приезда в замок произошла масса совершенно удивительных событий. И только теперь до нее дошел истинный смысл слов «замужняя женщина», поразивший ее до глубины души.
– Герцог мой муж, – повторяла и повторяла она тихонько, пока ее не прошиб озноб.
Тара инстинктивно придвинулась поближе к камину, но согреться все никак не могла.
«Как страшно», – подумала она и едва удержалась, чтобы не броситься со всех ног к мистеру Фалкирку, – он бы мог подсказать, что ей делать.
В приюте Тара то и дело слышала разговоры о незаконнорожденных детях, о том, что матери их совершили тяжкий грех, пойдя и против Господа, и против Церкви, но она никогда не задумывалась над тем, что именно подразумевается под этим самым грехом.
Незамужняя женщина рожала ребенка, и он, без вины виноватый, становился объектом жестоких насмешек и издевательств только потому, что не знал имени своего отца.
Однако Тара не имела ни малейшего представления о том, каким образом ребенок появляется на свет. И вот теперь, похоже, настал момент узнать.
Все неизведанное всегда страшит, и Тара места себе не находила от страха.
– Что же мне делать? Что делать? – твердила она снова и снова.
Ей казалось, эта огромная комната с роскошной мебелью не что иное, как ловушка, в которую ее угораздило попасть и из которой ей теперь не выбраться.
Она взглянула на массивную кровать с пологом, на подушки с наволочками в оборочках, на бархатное покрывало с монограммой герцога и короной посередине и вздрогнула.
Откинутое одеяло вызвало в ней такой ужас, словно манило принять участие в чем-то малопристойном, а потому наводящем безотчетный страх.
Перед камином лежал коврик из белой мерлушки с крутыми завитками. Тара вся дрожала от холода и страха, ноги у нее подкашивались, и она опустилась на коврик и протянула руки к огню.
Так сидела она довольно долго, пытаясь согреться, и все смотрела и смотрела на дверь. Но не на ту, что выходила в коридор, а на ту, которая вела, как ей казалось, в комнату герцога.
Он непременно придет к ней, ведь он теперь ее муж!
После ужина, отослав Тару в ее спальню, герцог отправился в главный зал. Распахнув окно, он стоял и смотрел вдаль. Внизу раскинулся сад, за ним простиралось огромное озеро, окруженное вересковыми зарослями, поверхность которого в лучах заходящего солнца казалась золотисто-багряной.
На землю спускались сумерки, уже вспыхнули первые звездочки.
Благоговейная тишина и какая-то неземная красота царили вокруг, но даже им не по силам было усмирить гнев, давно уже овладевший герцогом и ни на минуту его не отпускавший.