Проклятие любви
Шрифт:
– Тогда найди кого-нибудь, кто мог бы заменить его. Твои ночи не должны быть холодными.
– Это не то… это… – Она подыскивала слова, потом пожала плечами. – Это не важно. Но я, наконец, решила, что, когда Эхнатон перевезет двор в новую столицу, я останусь здесь.
Он кивнул.
– Тогда ты понимаешь, что придется оставить здесь Сменхару и Бекетатон.
Их глаза встретились.
– Конечно, – сухо ответила Тейе.
Они замолчали. Ее взгляд упал на беспорядочно заваленный стол, и она принялась задумчиво перебирать свитки. Через некоторое время Эйе сказал:
– Может ли статься, чтобы
Он ожидал едкого ответа, но она подняла голову и грустно улыбнулась ему.
– Вполне. Между нами уже выросла пропасть, носитель опахала. Я открыто признаю, что, если бы я оказалась на твоем месте, я поступала бы так же, как ты, но я уже горюю о том, что ты отдаляешься. Позволь мне роскошь простой человеческой слабости.
Она поднялась из-за стола, протягивая к нему руки, и они безмолвно обнялись. Эйе знал, что его великодушно простили.
Три месяца спустя, в самый разгар поры урожая, в Малкатту пришло сообщение, что маневры Суппилулиумаса переросли в полномасштабную военную кампанию и что хетты действительно двинули войска в северную Сирию против Азиру. Тейе стояла в окружении писцов в палате внешних сношений. Ее сын переминался с ноги на ногу, бледный и растерянный, вокруг него, как обычно, скакали мартышки.
– Но у нас мирное соглашение с Суппилулиумасом, – возражал Эхнатон, неуверенно глядя на смущенного Туту. – Туту показывал его мне. Как мы можем выступить против него?
– Великий царь, я вовсе не призываю развязать войну с хеттами, – осторожно принялась убеждать его Тейе, стараясь сохранять спокойствие. – Но пока они дерутся с Митанни, а также с Амурру, мы должны посетить граничащие с Египтом государства, в которых становится неспокойно. Наши наместники из коренных жителей озадачены бездействием Египта при виде ощутимых беспорядков, они начинают задаваться вопросом, а выгодно ли сохранять преданность нам. Риббади из Гебела жаждет получить от тебя указания; кочевые племена хапиру снова восстали, они грабят приграничные города. Мой первый супруг не раз сталкивался с подобной ситуацией и действовал без промедления.
– Ну и что ты хочешь, чтобы я сделал? – жалобно спросил Эхнатон. – Меня тошнит от посланий Риббади, в которых он умоляет о помощи. Он пишет все время. Я велел Туту послать ему свиток, в котором я запрещаю беспокоить меня так часто. Я написал всем наместникам, напомнив им, что они получили благословение Египта.
– Этого уже недостаточно, – мягко сказала Тейе. – Во-первых, призови Азиру в Египет, чтобы он объяснил, почему он пытался договориться с хеттами. Собери ударные войска нубийцев, лучников и колесничих и веди на север. Разгромить племена пустыни, которые разоряют пограничные селения, было бы нейтральным дипломатическим ходом, ты не примешь ничью сторону и в то же время вновь заявишь о власти Египта. Также желательно навестить своих вассалов, сменить наместников, которым больше нельзя доверять, возможно, казнить некоторых, чья преданность уже не является неоспоримой. Остальных лично осыпь золотом, Гор. Потом поезжай на охоту и покажи всю свою живость и силу. Письма не могут заменить фараона во всей его зримой мощи.
– Но что со всеми этими соглашениями? – Он был явно огорчен, его лоб наморщился под золотой коброй,
– Хорошо, это для начала. Туту здесь. Не продиктуешь ли прямо сейчас?
– Нет, не сейчас. Я обещал детям, что поиграю с ними в детской.
Тейе была готова умолять, но передумала.
– Может быть, ты хочешь, чтобы я написала за тебя?
– Очень хорошо. – Его лицо просияло, и он, поцеловав мартышку в ухо, ссадил ее на пол и поднялся. Люди в комнате в ту лее секунду распростерлись ниц. – Но это не должно быть не чем другим, как наказанием хапиру. О наместниках я подумаю позже.
Он вышел, и все вышли вслед за ним.
Если я не могу убедить его в серьезности ситуации, может быть, Нефертити сможет, – подумала Тейе. – Нужно заставить его понять. Она схватила Нефертити за руку.
– Послушай, – тихо сказала она, – ты можешь не любить меня, но ты, без сомнения, любишь Египет. Постарайся, чтобы фараон воспринял это всерьез.
– А я полагаю, что он прав, императрица, – прошипела в ответ Нефертити. – Чем дольше мы будем медлить, тем более вероятно, что наши враги станут воевать друг с другом и от этого ослабеют.
– Ты не права. – Ногти Тейе сильнее впились в руку молодой женщины. – Суппилулиумас еще не может до конца поверить в то, что величайшая власть в мире выбирает позицию слабости. Он будет действовать исподволь, чтобы заключить союзы там, где он видит вероятность дальнейшей выгоды.
Нефертити натянуто улыбнулась тетке.
– Это все, что тебе осталось, дорогая императрица, – сомнительное умение так истолковывать дела с иноземцами, чтобы попытаться восстановить некоторое влияние на бога. Это не поможет. Твоя звезда закатилась. – Она поджала губы и причмокнула двум мартышкам, прицепившимся к ее платью. – Мне нужно идти. Отцепись от моей руки. Ты уже наставила мне синяков, и теперь мне нужно велеть сделать массаж, чтобы удалить отметины от твоих ногтей.
– Выпороть тебя нужно хорошенько, Нефертити. Отец был всегда слишком мягок с тобой.
Тейе с отвращением отступила, и Нефертити выплыла из комнаты. Туту стоял в ожидании, не поднимая глаз.
– И ты, ты, продажный лизоблюд, – в негодовании налетела на него Тейе, – если бы это было в моей власти, я бы выгнала тебя. Писец палаты внешних сношений должен думать сам и уверенно давать советы, а ты только и знаешь, что как попугай повторять за моей племянницей.
От расстройства она была готова расплакаться. Туту вздрогнул, но непокорно выпятил нижнюю губу, и Тейе знала: он понимает, что она для него неопасна. Ей очень хотелось швырнуть свитки на пол и покинуть и эту палату, и хитрого управителя, снять с себя ответственность, которая стала для нее таким непосильным бременем. У ее ложа, наверно, уже стоит поднос с роскошным дымчатым виноградом из Джарухи и свежее ячменное пиво, темное и прохладное.