Проклятие Матери гор
Шрифт:
3
Одноглазый здоровяк Бро привел Грогара и Лунгу, всё время упрямо смотревшего в землю, к грубо сколоченному жилищу, служившему здесь таверной, где, кстати, ярл вволю повеселился намедни.
Внутри, в темном зале, где сильно пахло дешевым вином, пережаренным мясом и какой-то скисшей дрянью, за длинным исцарапанным столом сидело три человека – кряжистые бородатые дядьки в потертых кожаных куртках. Физиономии хмурые и упрямые, на мозолистых ручищах – почерневшие потрескавшиеся ногти.
Они важно взглянули на пришедших и кивком указали пленному ярлу на скамью.
–
Мужики молчали, невозмутимо глядя на беззаботно щебечущего гостя. Лунга с досадой думал, что большего позора им переживать еще не приходилось. «Они думают, что мой господин – полный дурак. – Грогар широко улыбался своей особенной, лучезарной улыбкой, редко покидавшей его точеное лицо, обрамленное густыми каштановыми волосами, небрежно ниспадавшими на плечи. Острые усики – по последней моде – и лукаво прищуренные, выразительные карие глаза придавали ему озорной вид, так зливший сейчас Лунгу. – Горцы лишний раз убедились, что жители равнин – мальчишки и неумехи».
Но дальше мысли Лунги потекли по более привычному богобоязненному руслу, и так мучительно захотелось поразить всех собравшихся очередной гневной отповедью – он уже предвкушал их залитые слезами просветления лица, – что Лунга открыл было рот, но вовремя одумался. Как-никак, пять лет служения «мальчишке» кое-чему его научили.
Между тем «мальчишка», если можно так называть одного из самых богатых людей во всем Форнолде – королевстве весьма и весьма обширном и богатом, управляемом славным добрым королем Блейддуном Премудрым, – продолжал болтать, не давая несколько смутившимся мужикам вставить хоть слово.
– В горле, ребятки, окончательно пересохло! Налейте, загрызи вас вошь! Какой-нибудь медовушки, чтоб полегче влилось!
Воспользовавшись паузой, кою Грогар допустил ради поглощения кислого пива, преподнесенного угрюмым типом с лицом, похожим на оплывшую свечу, один из мужиков – тот, что сидел посередине, – хорошенько прочистив горло, торжественно возвестил:
– Итак, господин, хотим тебя рашть… раштря… ну, как там? Короче, плохи твои дела, господин. Короче… тебя Владыка Леса выбрал. Значит, в жертву. Но твоего придурковатого дружка мы отпустим. Пущай идет на все, как говорится… э-э-э… сколько там?
– Четыре, – подсказал тот, что справа.
– На все четыре стороны. Возблагодари Владыку за милость его.
Грогар остолбенел. Лунга сжался.
– В жертву? – переспросил Грогар. – Владыке Леса? То есть как жертвенного барашка? Вскроете мне брюхо, нальёте кровь в священный сосуд и омоете им лоно девственниц, дабы они непременно понесли мальчиков, и мужескость юношей – для придания им храбрости?
Все трое уставились на Грогара непонимающим взглядом.
– Да вы знаете, кто я такой? – воскликнул, подбоченившись, Грогар. – Я – ярл Грогар Аурелио Мирабель Бранд-и-Дьюрнсон, владелец замков Хёмбург и Хюг, действительный член ордена Белых Рыцарей, первый префект Гордарии и Дюнкшвальба, почетный магистратор
Тот, что посередине – видать, старейшина, – грустно покачав головой, произнес:
– Многие так говорили…
– Во-во, – поддакнул тот, что слева. – Тот чудной, с брюшком и жидкой такой бороденкой, болтал, што он бекон и перст и живет на дереве.
Старейшина сурово глянул на него, отчего тот скуксился, и хмуро повторил:
– Н-да, многие так говорили. Язык бы им оттяпать…
Грогар, услышав эти слова, осекся, но потом со все возрастающим гневом продолжил:
– Вы глупцы, если думаете, что можете безнаказанно убить меня. Я принадлежу к одному из знатнейших родов королевства, ибо я не кто иной, как прямой потомок самого Хтойрда Свирепого – того самого героя, упоминаемого в «Симбиотических Ведах» Святых Отцов! Если вы, недоумки, не знаете, скажу, что «Веды» описывают Эпоху Богов, и Хтойрд там – один из ближайших сподвижников бога Войны Прара Разящего. Вы понимаете, убогие? Моему роду шесть тысяч лет!
– Пять тысяч семьсот, – деловито поправил Лунга. – Согласно новым исследованиям…
– Замолкни! – рявкнул Грогар, и слуга покорно умолк. Но старейшина и бровью не повел, лишь снисходительно улыбнулся.
– Мы накормим тебя, – сказал он, – и сызнова в пещеру. Вечером – обряд. Так што… Етого, – старейшина ткнул пальцем в Лунгу, – проводим восвояси. Пущай ступает себе, нам ссориться с чужими богами нужды нет.
– Разумно ли это? – тихо спросил тот, что справа.
– Я знаю, что делаю, – отрезал старейшина. – С чужими богами ссоры быть не должно.
– Владыка…
– Он… – Старейшина внезапно умолк и, не сумев что-либо возразить, раздраженно махнул рукой, упрямо повторив: – С чужими богами ссоры быть не должно.
– Как знаешь…
– Ты еще пойди, поябедничай ему…
– Я не таков, – немного обиженно ответил тот, что справа.
– А вот который перст... – начал было тот, что слева.
– Умолкни, дурак! – проревел старейшина и стукнул кулаком по столу, отчего деревянная кружка с остатками пива опрокинулась. – Нам ссоры...
– С чужими богами? – не выдержал Лунга. – Вы называете веру в Пантеон Святых Отцов чужой?
– Заткнись, Лунга, – мрачно сказал Грогар. – Скачи домой со всех ног. Ты понимаешь?
– Понимаю! – визгливо ответил слуга. – До последнего лагеря с полдня пути по непролазной чащобе, и не факт, что я там найду Рийго! К тому времени вас, мой господин… вас… – Губы Лунги затряслись, а на глаза навернулись слёзы. – Я же говорил вам… а вы… как всегда…
– Отомстишь.
– …это кара… за грехи ваши. О боги! Смилуйтесь! Как я смогу уйти?!
– Иди, я сказал!
– Мой долг – принять смерть рядом со своим господином!
– О, я тронут, конечно. Ты верный слуга, но воля господина – превыше всего. Мучеником стать успеешь. Поставишь столб в горах и будешь стоять там после моей смерти сколь угодно долго, питаясь дождевой водой, землей, листьями и червяками, покуда не почувствуешь себя лучше. Но сначала ты, дурья твоя башка, вернешься в Хюг и снарядишь там войско! Понял, разрази тебя гром? Ты понял?!
Лунга, глотая слезы, покорно кивнул. Глаза его загорелись – видно, мысль о столпничестве пришлась ему по вкусу.