Проклятие Осириса
Шрифт:
В другие дни Шасу радостно бежал впереди хозяина, куда бы тот ни направлялся, но сегодня пес вел себя странно: он скулил, топорщил шерсть на загривке, жался к ноге хозяина и явно никуда не хотел идти.
– Что с тобой, шакалий корм? – прикрикнул парахит на пса. – Кого ты учуял? Грабители могил не бродят на рассвете, а от шакалов я отобьюсь палкой!
Однако Шасу все поскуливал и ни на шаг не отходил от хозяина.
Небо светлело, впереди проступали изломанные
Пес тихо зарычал и встал как вкопанный.
Хоту протер глаза.
Перед хижиной Фетх стоял высокий человек в белых одеждах жреца. Старый парахит почувствовал недоброе. Он свернул с тропинки, нырнул в заросли колючего кустарника, прокрался в обход тропинки и выбрался на склон чуть выше лачуги Фетх.
Отсюда была хорошо видна площадка перед хижиной, утоптанная ногами десятков посетителей старой знахарки.
На этой площадке стояли друг против друга два человека.
В первый момент старику показалось, что у него двоится в глазах: оба были облачены в длинные белые одежды жрецов, головы обоих были выбриты, и они были похожи, как родные братья, как две ушебти из одного захоронения. Только один из них, тот, который вышел из хижины Фетх, казался растерянным и испуганным, второй же, преградивший ему дорогу, был полон решимости и энергии.
– Кто ты? – проговорил вышедший из хижины жрец охрипшим от волнения голосом.
– Я – твой судья и палач, – ответил ему второй. – Я – исполнитель священной воли Осириса. Твое сердце взвешено на золотых весах справедливости и найдено тяжелым от наполняющего его греха! Молись, Ат Сефор, ибо твой час пробил!
– Я узнал тебя, – первый жрец шагнул вперед, распрямившись и гордо откинув бритую голову. – Ты – Пта-итс-Ти, прислужник старшего жреца Шаамера! Это он послал тебя за мной вынюхивать и выслеживать, как жалкий пес?
– Да, я – правая рука мудрого Шаамера, – с усмешкой ответствовал второй жрец. – Но сегодня я – рука бессмертных богов и пришел за тобой, дабы исполнить их волю! Приготовься к смерти, нечестивец, осквернитель могил!
– Так это ты сначала убил людей, оставленных на страже возле надгробья, а потом зарезал беспомощную старуху и добил ее раненого сына? И после этого ты называешь меня нечестивцем и говоришь о грехе, отягчившем мое сердце?
– Людей? – перебил его второй жрец. – Кого ты называешь людьми? Жалких могильных воров? Грязную знахарку, к хижине которой тайными тропами пробираются такие же, как ты, нечестивцы, чтобы купить яд или колдовское зелье? Не смеши меня, Ат Сефор, ты и сам не веришь в свои слова! Лучше отдай мне то, что тебе не принадлежит, и облегчи этим свою участь!
–
– Не говори глупостей, Ат Сефор! Мой мудрый учитель хочет помешать тебе и таким, как ты, выпустить на волю эту страшную силу! Ты даже не представляешь, к чему может привести обладание этим тайным знанием!
– Отчего же? Прекрасно представляю! – Ат Сефор прикрыл глаза и продекламировал взволнованным голосом:
«Это число есть истинное и тайное имя великого Осириса, Правдоречивого, Первого на Западе, Господина Подземного Мира, и тот, кто знает это число, обладает великой властью. Он знает, как течет Нил и как движутся звезды по своим путям, знает, как умножить урожай и как оживить того, кто уже отправился на Запад, в Царство Мертвых. Для того, кто знает это число, нет замков и стен, нет тайн и вопросов, ибо это число – ключ к любому замку и ответ на каждый вопрос…»
– Значит, ты прочел начальные строки папируса, – мрачно проговорил второй жрец, – но ты не знаешь, что сказано в его конце. Не знаешь, каких страшных демонов можно выпустить на свободу, если открыть такому, как ты, священное число Осириса!
– Ты пытаешься запугать меня? – воскликнул Ат Сефор. – Не стоит! Я не поверю ни одному твоему слову! Ради этого папируса я рисковал своей бессмертной душой, и я не отдам его ни тебе, ни твоему хозяину.
– Что ж, я хотел поступить с тобой милосердно, – Пта-итс-Ти шагнул вперед и поднял бронзовый кинжал. – Но ты не хочешь слышать слов разума, значит, ты не достоин милосердия! Если ты не хочешь отдать мне папирус – твой труп будет сговорчивее!
Жрецы сошлись на середине площадки, бронза ударила о бронзу, высекая искры. Мужчины наносили друг другу удары и отбивали их, тяжелое дыхание сражающихся заглушило голоса птиц, белые одежды жрецов окрасились кровью. Какое-то время Ат Сефор теснил своего противника, казалось, его победа уже близка. Он прижал служителя Шаамера к стене ведьминой хижины, занес над ним кинжал и проговорил срывающимся голосом:
– Видят боги, я не хотел проливать твою кровь, но ты не оставил мне другого выбора!
Но в этот момент из-за скалы безмолвно выступила еще одна фигура в белых одеждах жреца. Этот третий жрец был стар и медлителен, однако он воспользовался тем, что Ат Сефор в пылу поединка не заметил его появления. Старик бесшумно приблизился к молодому жрецу и вонзил ему под лопатку узкий короткий нож, похожий на те ножи, которыми старый парахит Хоту вскрывал тела мертвецов и извлекал их внутренности.
Ат Сефор вскрикнул, выпустил свой кинжал и бездыханным рухнул на утоптанную площадку.