Проклятие пикси
Шрифт:
— Надеюсь, вы не думали, поступая на службу, что подозреваемые сами любезно станут предоставлять вам доказательства собственной вины или совершать чистосердечные признания?
Рика отрицательно мотнула головой.
— Вот и хорошо. Допивайте кофе, а ордер вам сейчас будет. Турада, зайдите ко мне.
Адъютант не замедлил.
— Выпишите ордер на обыск у гражданки Артании Ханы Гото, адрес вам укажет госпожа Таками, — велел Вилохэд.
— Так ведь обед, — Турада собрался было достать карманные часы, чтобы подтвердить правоту своих слов, но коррехидор так выразительно посмотрел на него, что офицер быстренько шмыгнул за дверь, и тут
Напрасно четвёртый сын Дубового клана иронизировал над методами чародейки. Получасовое сидение в неуютном кабинете коронера с открытой дверью в прозекторскую произвело на горничную нужное впечатление. Девушка перестала хамить и через слово требовать адвоката. Она замкнулась, мельком взглянула на ордер и вяло поплелась за чародейкой к остановке конки.
На счастье квартирной хозяйки, чрезвычайно обеспокоенной хорошей репутацией, не оказалось дома. Горничная чисто механически отперла дверь и с обречённым видом уселась на кровать.
Чародейка оказалась в комнате, более всего напоминающей смесь сувенирного отдела какой-то лавки среднего пошиба и блошиного рынка. У зеркала красовался засушенный букет роз, а весь подзеркальник сплошняком был завален баночками крема, флаконами духов, пуховками от пудры, кисточками и щёточками, назначение коих ускользало от Рики. Кое-где из этого изобилия выныривали дешёвые бусы. У умывальника в углу висело полотенце, давно нуждающееся в стирке, а во всём остальном пространстве комнаты главенствовала одежда. Она вываливалась из набитого битком шкафа, возвышалась неопрятными грудами на стульях, висела на крючках, вбитых в стены, а порой и просто валялась на полу, отжимая законное место у обуви. Преодолевая брезгливость, Эрика отворила шкаф и обнаружила скомканную эшвильскую шаль.
— Может, мне её подарили, — провожая глазами желанную вещь, включилась горничная, — в Кленфилде тысячи женщин носят эшвильские шали, а Служба дневной безопасности и ночного покоя почему-то подозревает именно меня.
— Из тысяч женщин Кленфилда ты одна служишь в доме, где происходят убийства, — чародейка разложила шаль на столе, — и приходишь под утро в ночь убийства.
— Никакое это не под утро, — вскинулась Хана, — уж не знаю, чего вам старая карга Сарота нашептала. То же мне ревнительница нравственности выискалась! К самой трое мужиков хаживают, а она всё за другими следит!
Не обращая внимания на причитания горничной о несовершенстве мира и тяжёлой жизни порядочной девушки в Кленфилде, Рика вызвала Таму, смазала ладони в растворённом в спирте ладаном и вынула пузырёк с желчью пятнистой жабы. Фамильяр терпеть не мог запах жабьей желчи, поэтому взмыл вверх и устроился под самым потолком на карнизе от занавесок.
— Сюда, — строго потребовала чародейка, повернув руку ладонью вверх, — Тама, мы работаем.
Череп, бывший некогда любимой кошкой совсем по-человечески помотал головой, выказывая явное нежелание иметь хоть что-то общее с желчью пятнистой жабы. Но под строгим взглядом хозяйки прижал призрачные ушки и отвернулся.
— Ко мне, — повторила Рика, — или будешь сидеть в духовном плане до конца месяца безвылазно.
Видимо перспектива столь длительного заточения в духовном плане возымела действие, и Тама, весьма не хотя, опустилась на руку чародейки.
Рика ласково погладила фамильяра, поднесла к губам и прошептала что-то ободряющее. После чего посадила Таму на шаль. Стеклянной палочкой извлекла она каплю
Довольная Тама примостилась на плече хозяйки, привычно ткнувшись носом в ухо. Рика же аккуратно свернула шаль, упаковала её в бумажный пакет и мелким убористым почерком подписала:
Эшвильская шаль, вещ. Док. № 1., изъято у г. Гото Ханы, бульвар Алых клёнов, дом 10, кв. 21.
— Итак, — произнесла чародейка тоном, не сулящим горничной графини Сакэда ничего хорошего, — что теперь ты скажешь в своё оправдание, Хана Гото, или, может быть, тебя следует называть Хана Готарди? Какая фамилия настоящая?
— Гото я, Гото, — зачастила девица, — могу документ показать, — она шустро вскочила и принялась рыться в розовой сумочке с опушкой из крашеного меха белки. Отчаявшись обнаружить искомое, вывернула её на кровать. Из кучи носовых платков, кулёчков с солёными орешками, складных зеркалец и ещё боги знают, чего она вытащила бумагу, много раз сложенную, с обтрепавшимися краями. Бумага ожидаемо оказалась свидетельством о рождении, из которого Рика узнала, что полное имя горничной – Ханасия, фамилия, и правда, Гото. Родилась она в деревне Голые вётлы в семье седельщика и подёнщицы, что в данный момент подозреваемой семнадцать лет и восемь месяцев.
— С какой-такой радости ты фамилией Готарди назвалась? Зачем квартирной хозяйке голову морочила?
— Я в Кленфилд не затем приехала, чтоб в горничных прозябать, — попыталась вновь обрести некоторую наглость Хана, но этому сильно мешали размазанные по щекам слёзы и шмыгающий нос, — моя цель – стать певицей или на худой конец в артистки податься. А сейчас в этих кругах иноземные имена в почёте. Вот и переделала свою фамилию, будто папаша мой с материка. Чтоб потом госпожа Сарота могла газетчикам рассказывать, что, мол, знаменитая Хана Готарди проживала вот в этой самой комнате, где теперича располагается еёшний музей.
— Ну и как? – не удержалась Рика от издёвки, — когда состоится концерт звезды?
— Напрасно вы, госпожа чародейка, такие обидные слова говорите, — поджала губы горничная, — у меня, может, уже и собственный агент имеется.
— Уж не один ли из тех хлыщей, которые тебя в кафе вином поили?
— А хоть бы и так!
— Про свои успехи в карьере сокамерницам в тюрьме рассказывать будешь, — зловеще пообещала чародейка, — а мне поведай лучше, за что ты Сэру Монси задушила. Я предполагаю, застала она тебя за кражей в кабинете хозяина.