Проклятие старого ювелира
Шрифт:
«Я сам их с лица земли сотру», – мысленно поклялся Степан.
– На что он вам сдался? – зло спросил Вилли. – Я имею в виду это убийство. Вы же отрезали все концы, и теперь непонятно, кто именно нанял этого Шерлока Холмса. Вот о чем нужно было спрашивать.
– Он все перевел на одного туляка, – проговорил лысый. – К тому же по нему работал и Сухой. Наши интересы совпали, и я не видел другой возможности, кроме как…
– Сухой? – удивился Вилли. – А при каких здесь он?
– Выходит, на одного хозяина пашем, – усмехнулся лысый. – Вот и пришлось в паре работать.
– Значит, вот как, – пробормотал
– Ты чего завелся? – спросил лысый. – Сухой да Сухой. Мне обидно даже стало. Выходит, я наравне с этим сухостоем, мать его?..
– Слушай, Камень, – сказал Вилли, – многое пошло не так, и скорее всего вот-вот наступит финиш. Надо думать о себе, время пришло.
– Я это давно понял и готовился. Если и будут брать, то начнут не с нас. Менты сначала будут сливки снимать. Мы успеем убраться, времени вполне хватит. Кое-какие сбережения есть, лично мне хватит. Да и ты, как я понял, себе немало оставил. Ты мне лучше вот что скажи: зачем ты стал на Тибетца работать?
– С ним работал мой брат Генрих, – сдержанно ответил Вилли. – Мы поволжские немцы. Генрих был с Тибетцем в тайге, и там с ним случилась беда – под медведя попал, шатуна. А я в это не верю. Не мог Генрих так погибнуть. Поэтому я и объявился у Тибетца. Мне нужно знать правду о смерти брата. Понимаешь? Нужно…
– Погоди, – остановил его Камень, – так ты думаешь, что Тибетец убил твоего брата?
– Нет. Но я хочу узнать правду о смерти Генриха. Тибетец как-то нехотя говорил об этом, уверял, что неприятно вспоминать. Но я думаю, дело не в этом. Тибетец и Генрих искали в тайге золотое месторождение, но не нашли. И вдруг у Тибетца появляются золото и алмазы. Откуда?
– Я слышал, вроде компаньона он там какого-то нашел. Тибетец раскрутил Воеводу и иже с ним. У Воеводы был выход на Дальний Восток. Там кто-то по мелочи этим занимался. Вот Тибетец и раскрутил их. Вроде и сам не при делах, и в то же время все это его. Однако ему кто-то помог. Я камешки и золото имею в виду. Только что-то никак не въеду, при каких делах тут твой брат? Я понял, что ты на Тибетца это взваливаешь, но на кой хрен Тибетцу мочить твоего брата? Если…
– Наш дед, – перебил его Вилли, – был ювелиром. И у него был очень хороший знакомый, который жил где-то в Сибири. Дед два года назад увидел серьги и перстень и узнал работу своего знакомого. У него была какая-то трагедия, я точно не знаю, что именно, и он дал слово больше не заниматься ювелирным делом. Но тем не менее дед узнал изделия. Он сумел выйти на знакомого, но неожиданно заболел и умер. Перед смертью он о чем-то говорил с Генрихом, как я понял, рассказал ему о том ювелире. Генрих сказал о нем Тибетцу. Они поехали искать того ювелира. Понимаешь?
– Не совсем…
– Украшениями, которые делал знакомый деда, торгует Воевода. Понял?
– Значит, ты думаешь, что твой брат и Тибетец нашли того ювелира и сумели договориться с ним. А после этого Тибетец ухлопал твоего братана. Так?
– Я почти не сомневаюсь в этом.
– А как тебе другой расклад? Например, твой братан и Тибетец нашли якутского спеца и уделали его. Кто ж просто так отдаст свое?.. И в этой бойне завалили твоего братца. А Тибетец придумал сказку про шатуна, чтобы не травмировать твои чувства.
– Может, ты и прав, –
– Ну вот и все, – сказала Алла. – И все-таки кто же следил за мной и зачем?
– Частный детектив, – улыбнулся Суриков, – а не парни Воеводы.
– Понятно…
– Выяснить, на кого он работал, не получилось. Что касается Торбы, я оказался прав. Его Ганка подставила. Вернее, навела на него. Правда, как я выяснил, этот хренов домушник взял не то, что требовалось. Ей нужны были какие-то бумаги. Но об этом я молчу. Она тоже кое-что обо мне знает. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Понимаю. А почему не смогли выяснить, на кого работал этот детектив?
– Поторопились. Как я понял, в рядах Тибетца и Воеводы началось брожение. Слишком частыми стали провалы, поэтому многие желают уйти в тень. Я тоже подумываю об этом. Вот только еще раз проверну дело с нашими знакомыми и…
– А не боишься опоздать? – насмешливо спросила Алла.
– Нет. Я все-таки адвокат мафиози, и приходится держать нос по ветру. Как только почувствую, что пахнет жареным, немедленно исчезну. Но пока все еще терпимо. Правда, не понимаю, какого хрена тянут с Торбой. Убрать его, и все, а заодно и Ганну.
– Я так и знала, – засмеялась Алла, – все-таки Ганна тебя очень беспокоит. Ведь она знает о твоих делишках.
– О наших, – поправил ее Феликс. – Неужели ты воображаешь, что если я попаду под Сухого, то буду молчать? Даже думать об этом не хочется, но если вдруг, не дай Бог, такое случится, я, разумеется, назову того, кто именно…
– А ты сволочь, Филя! – усмехнулась Алла.
– Филей называют Филиппа, – улыбнулся Суриков. – А меня мама называла Фелей.
– Запомни, Феля, я сумею выкрутиться в любом случае. А вот ты потеряешь единственного человека, который может тебе помочь в любом деле. Так что ты здорово ошибся, сказав мне это.
– Я с детства не переношу боли, – вздохнул он. – А Сухой – садист в полном смысле этого слова. Впрочем, извини, я как-то вдруг испугался, поэтому решил попугать и тебя. Почему не найдут эту шлюху Люсьен? Ведь она свидетель, и следствие вполне может, опираясь на ее показания, завести дело. Сейчас все ожидают, что привезут Отмычку, вора.
– Не думаю, что он доедет до Матросской Тишины живым, – засмеялась Алла. – А если вдруг и доедет, то сдохнет в течение суток.
– Если его привезут в Москву, то он сразу попадет под колпак Генеральной прокуратуры и достать его не сможет никто. Кстати, по делу Алимова в Хабаровск вылетел следователь Генеральной прокуратуры. И, насколько мне стало известно, именно там будут также вести дело Отмычки. Менты поняли, что привозить его сюда небезопасно, и поэтому…
– Ты хочешь сказать, – насмешливо перебила Алла, – что МВД начало опасаться…
– МВД научилось работать. Кроме того, все прекрасно знают, что в тюрьмах никто не защищен.
– Ну что ж, держи меня в курсе дела. – Посмотрев на часы, она встала и, не прощаясь, пошла к выходу.
«Хороша ты, чертовка!» – провожая глазами ее стройную фигуру, усмехнулся Суриков.
– Да что же ты делаешь! – ахнула вошедшая в комнату Ганна.
– А так жить легче, – отмахнулся сидевший в глубоком кресле Василь. Взяв со стола наполовину пустую бутылку водки, он налил в рюмку и залпом выпил.