Проклятие валькирии
Шрифт:
– Он почему жив?
Гагар оглянулся, опасаясь, видно, что кого-то принесет нелёгкая. Сейчас случиться может всё, и нагрянуть 8 любой миг может всякий.
– Потому что он предатель. Не захотел погибать вместе со всеми и пообещал клятву в храме принести, что будет Фадиру и Хакону служить. Так-то… А с виду…
Асвейг не поверила. Инголье не мог так просто сдаться и принять сторону Фадира. Не такое он. Хотя откуда ей знать, какой он на самом деле? Столько лун бок о бок прожили, а кроме ссор ничего между ними и не случалось ни разу Она знает его не с самой лучшей
– Откуда тебе знать?
– неуверенно возразила она. Трелль только хмыкнул.
– Я вижу и слышу гораздо больше, чем кажется. Знаешь, у рабов появляется такое умение: замечать всё.
Пользуясь замешательством Асвейг, Гагар подошёл и крепко взял её за руку.
– Что же теперь будет?
– она вдруг снова почувствовала, насколько ещё слаба. А сегодняшняя встряска явно только замедлит выздоровление.
– Вряд ли станет намного хуже, - трелль медленно повёл её к хижине, уже не обращая внимания на обрывки суматохи, что ещё творились кругом.
– Только тебе надо быть осторожнее. Хозяйкой здесь,похоже, станет Мёрд.
Что-то хуже этого вряд ли ещё могло произойти. И ведь странно: они с воительницей и десятком слов за всё время не обменялись, а чувствовалось, как та ненавидит Асвейг. Лишь за то, что личная рабыня Ингольва, словно это к чему-то обязывает. Теперь-то уж дай только повод, и Мёрд не упустит возможности выщипать ей перья из хвоста. А попробуй что ответь - снова по спине плетью схлопочешь.
С каждым шагом делалось всё хуже,словно накопленные so время беспамятства и сна силы резко закончились. Асвейг почти повисла на локте Гагара и тащилась за ним, больше мешая, пока у того не иссякло терпение. Он поднял её на руки и гораздо быстрее, чем это могло бы случиться, принёс в хижину. Там было по-прежнему тихо и пусто, и невольно в голове скользнула мысль: а жив ли хоть кто-то из женщин, что ночевали здесь?
– Я сама!
– Асвейг едва не вывалилась из объятий Гагара, которые были чуть крепче, чем требовалось.
Его близость всегда доставляла ей немало беспокойства, будто он мог выкинуть что-то этакое. Особенно после того поцелуя, долгожданного для него и обидного 8 то же время.
– Не выходи отсюда хотя бы до утра, - вмиг снова осерчав, буркнул Гагар.
– Там скверное творится. Рабов тоже убивают, кто слишком сопротивляется. А ты… ежели чего… будешь сопротивляться изо всех сил. Я знаю.
От стыда полыхнуло не только лицо, но даже уши. Не от того, что имел в виду Гагар, а от его извечной заботы, на которую нечем было достойно ответить.
Он ушёл, оставив Асвейг сидеть на своей лежанке, покачиваясь от бессилия. Она не заметила, как рухнула на неё и в тот же миг уснула, несмотря на неутихающую во дворе суматоху.
Сколько прошло, мгновение или полночи, она не поняла, услышала только, как кто-то медленно вошёл 8 хижину и потащился дальше, еле поднимая ноги от пола. Асвейг приоткрыла глаза и тут же вскочила, увидев едва живую и растрепанную Ингеборг Всё платье её было перемазано в земле и траве, на подоле растекались бурые потёки. Ноги дрожали,
– Что? Что случилось?
– позабыв о собственной боли, Асвейг подбежала к девушке и помогла сесть.
Гримаса муки пробежала по её лицу, и она поспешила лечь, подтянув к груди колени.
– Отстань.
Будто не заметив её вялого сопротивления, Асвейг принесла кружку воды и заставила выпить. Ингеборг,продолжая всхлипывать и смотреть перед собой, снова улеглась.
– Я найду брути. Сделаю отвар. Тебе полегчает.
Асвейг уже рванулась было из хижины, ещё не зная где будет искать надзирательниц. Но её словно раздирала изнутри от желания хоть чем-то помочь. Но крепкая рука Ингеборг вцепилась в запястье, не давая уйти.
– Сиди здесь. Или на мое место захотела?
– прошипела рабыня, стискивая пальцы сильнее.
– Жила тут, под крылом Ингольва, как в одеяло укутанная, вот и не кажи пока носа наружу. На тебя много охотников найдётся. Пять, шесть, десять. Выдержишь?
Асвейг села на край её лежанки, и девушка откинулась на спину, кусая губы то ли от боли, то ли от страшного унижения, хуже которого нет даже для рабыни.
– Чем я могу помочь, Ингеборг?
– невыносимо хотелось рассказать ей о своих умениях. Но как та это примет?
Девушка дёрнула плечом и отвернулась.
– Просто помолчи. А я… Что мне сделается? Думаешь, первые они у меня были? Нет. Бывала в постелях хирдманнов не раз. Не у нескольких сразу, конечно. Но… Брути дадут потом горькой травы, если попросишь. И горя нет, если не думать.
Она закрыла глаза, расслабляясь, только иногда ещё пробегала дрожь по её телу. Асвейг не стала больше ничего говорить, дождалась, пока Ингеборг погрузится в сонное забытьё от изнеможения и пережитой боли. Найдя во дворе какую-то щепку, проколола себе палец и осторожно начертила переплетение рун на её ладони, что поможет быстрее поправиться.
Лишь перед самым рассветом начали возвращаться в хижину рабыни. Все молчаливые и словно прибитые к земле тяжёлым грузом. Никто не обсуждал между собой с горячим любопытством того, что случилось в Скодубрюнне. И никто, верно, не знал, что теперь будет дальше. С Сиглауг было тяжело, а как будет с новыми хозяевами? И на миг Асвейг задумалась, что же теперь будет с вдовой Радвальда? Осталась без сыновей и каких бы то ни было прав на поместье. И ладно бы молодой девкой была - жизнь расставила бы всё по местам - а в таких летах, когда всё, казалось бы, устоялось, наверное, не сразу и придумаешь, что делать да куда бежать.
Рабыни устроились на своих лежанках, чтобы успеть хоть немного поспать до рассвета, когда снова придется вскакивать на ноги и приниматься за работу.
Асвейг, недолго пожалев бывшую хозяйку, тоже вернулась на своё место. Спина, о которой она на время забыла, с новой силой напомнила о себе. Словно раскаленным стальным листом её накрыли. Осторожно устроившись на животе, она вперилась в темноту хижины, но так и не уснула больше. В голове крутились мысли одна другой гаже. Знать бы, как теперь всё будет.