Проклятие замка Комрек

Герберт Джеймс

– Похоже, это проблема старшей медсестры Кранц. – Эш улыбнулся. – Дельфина, забудь о ней. И, пожалуйста, не волнуйся, для меня это ровным счетом ничего не значит.

И с этими словами он снова притянул ее к себе, одной рукой обхватив ее за плечи. Эш целовал ее сначала легонько, а когда она ответила более настойчиво, стал целовать ее с большей силой, и все мысли о Кранц исчезли, побежденные другими. Теперь он мог думать лишь о Дельфине, не только о ее теле во всей его прекрасной наготе, но и о ее уме, о самой ее душе; и она сама потянулась к нему, гладя его по плечам, пробегая кончиками пальцев по позвоночнику, дальше, скользя рукой по бедрам и пробираясь между ними, чтобы снова найти его член, такой сильный, такой затвердевший, что ждать она больше не могла.

Дельфина

перекатилась на спину, по-прежнему держа в руке его член, вводя его в себя, а он ей помог, касаясь ее пальцев своими и проникая внутрь скользящим движением.

Она ахнула от удовольствия. Это настолько отличалось от того, что было с Рейчел, это напрягало ее чувства и заставляло вихриться ум, затрагивая все ее существо, разум и тело, включая сердце; так что вскоре она задыхалась от радости, притягивая его снова и снова, издавая стоны каждый раз, когда он сознательно выходил, а потом слегка вскрикивая от блаженства, когда он возвращался, с каждым разом все сильнее и глубже. Все ее тело захлестывали ощущения. Она дрожала, полностью ему отдаваясь, натягиваясь каждой жилкой, испытывая радостные покалывания и теряясь в буйстве восторга, острейшего восхищения собственной целостностью. Вскоре она ощутила еще больший прилив, понимая, что с ним происходит то же самое, ее чувства росли, громоздились, пока ей не стало казаться, что большего она принять не сможет, хотя в то же время ей хотелось гораздо большего. Когда она выгибалась в охватившей ее эйфории, тело у нее стало жестким, пока в конце концов – слишком быстро, слишком скоро, почти невыносимо – не разразилась кульминация, протекание которой было настолько утонченным, что она схватила его за бедра, лишь бы заставить кульминацию длиться; и чуть не вскрикнула от волнующего трепета при испускании в нее его семени, продолжавшегося, пока она не содрогнулась, не содрогнулась еще раз; и удовольствие стало постепенно успокаиваться, по крупицам, по кусочкам, пока она не осталась плывущей, спускающейся с какой-то огромной высоты, чтобы медленно погрузиться в родник несмываемого отрадного триумфа, который навсегда останется у нее в памяти, возможно, трепетным благоуханием, чтобы наслаждаться им, чтобы помнить о нем в течение нескольких будущих дней. Или, может быть, лет. Или просто до следующего раза.

Теперь Эш тоже был насыщен и слаб от усталости. Отчасти радость его состояла в том, что он соблазнил и удовлетворил эту совершенную, восхитительную женщину, с ее влажными карими глаза и телом с настолько идеальными пропорциями, что им можно было только наслаждаться.

Голова Дельфины покоилась у Эша на плече, и они все еще сжимали друг друга в объятиях, тихо обмениваясь словами любви, прежде чем постепенно погрузиться в успокоительный сон. Они не услышали новых жутких ночных звуков, издаваемых животными в глубине леса, и не видели раскаленных искр, летевших из электрифицированных ограждений, когда олени и другие маленькие существа тщетно пытались вырваться из компаунда, убежать от злобных, безумных диких кошек, хозяйничавших в своих новых охотничьих угодьях.

Впав в забытье, Эш и Дельфина, тесно переплетясь телами, мирно спали, ибо прожитый день был долог и насыщен событиями.

Глава 50

Оба они, и Эш и Дельфина, были разбужены в одно и то же время ударом в дверь спальни, но психолог среагировала быстрее.

Приоткрыв замутненные глаза, Эш увидел рядом с собой Дельфину, натянувшую простыню, чтобы прикрыться. Она широко открытыми глазами смотрела на разъяренную медсестру, стоявшую у двери, которую та только что захлопнула у себя за спиной.

– Ты – сука! – провизжала старшая медсестра Кранц. – Ты – чертова шлюха!

Эш приподнялся на локте, с тревогой и недоумением глядя на медсестру в белой униформе. Что за черт? – подумал он, а потом вспомнил их с Дельфиной разговор. Кранц, должно быть, узнала об их встрече от того ухмылявшегося охранника.

– Рейчел, – резко

сказала Дельфина, словно убеждая непокорного пациента, – пожалуйста, выйди отсюда. Немедленно!

– Разве ты не видишь, что он тебя использует? – прокричала в ответ Кранц. – Он – просто типичный мужлан, которому надо только одного! Секс – это все, чего он ищет! – Она указывала обвиняющим перстом на Эша.

– А ну-ка подождите минутку… – начал следователь, голова у которого быстро стала совершенно ясной.

– Ублюдок! Почему ты не мог оставить ее в покое? Она не для тебя!

– Кранц, – спокойно сказал Эш, усаживаясь на кровати рядом с Дельфиной. – Дельфина не для вас. Независимо от того, насколько вам нравится так думать.

– Ублюдок! – снова завизжала Кранц, но на этот раз она еще и бросилась к кровати и стала молотить по воздуху руками, целясь в Эша. Блокируя ее удары предплечьями, он вынужден был признать, что бьет она больно.

– Отстань от него, – крикнула Дельфина, перегнувшись через него, так что несколько диких ударов пришлись ей по рукам. – Я люблю его, Рейчел! Не тебя – я люблю Дэвида!

Хотя эти слова прозвучали музыкой для ушей Эша, его начинали немного раздражать ливнем сыпавшиеся на него удары и пощечины. Решив наконец, что с него хватит, он отодвинул Дельфину в сторону, чтобы встать с постели, пусть даже и голым.

Если Кранц и была шокирована, она не подала виду, но продолжала его бить. Эш поймал ее за оба запястья и оттолкнул от себя, удивляясь силе этой женщины. Проклятия, извергавшиеся из ее широкого рта, стали теперь непристойными, но сумели распалить в нем гнев. Он с силой оттолкнул ее к стене, выпустив из рук ее запястья, чтобы она в полной мере ощутила последствия. Пока она, от удара на время лишившись способности дышать, старалась совладать с собой, чтобы еще раз на него наброситься, Эш быстро распахнул дверь в коридор и снова ее схватил.

– Отпусти меня, ублюдок! – удалось ей наконец выкрикнуть.

– Конечно, – ответил он спокойнее, чем себя чувствовал.

Он вытолкнул ее в коридор с такой силой, что она отскочила от противоположной стены. Эш сознавал присутствие других любопытных лиц, вглядывавшихся, пытаясь понять причину скандала.

Но Кранц еще не выдохлась, чтобы отстать. С воем ненависти она бросилась на него снова. На этот раз Эш поступил так, как ему никогда не доводилось прежде.

Сжав правую руку в кулак, он отвел ее, а затем отвесил удар, пришедшийся Кранц прямо в переносицу. Без каких-либо других звуков, кроме «шмяк!» от самого удара, Кранц полетела назад, снова врезавшись плечами в противоположную стену, а затем осев на пол. Способная только стонать, она так и сидела там, раскинув ноги в белых чулках и прижав руки к распухающему носу, из которого хлестала кровь.

Эш быстро захлопнул дверь, схватил стул с решетчатой спинкой и засунул его верхней планкой под дверную ручку. Все это время Эш был озадачен своей реакцией, потому что раньше он вообще никогда не поднимал руку на женщин, не говоря уже о том, чтобы ударить кого-то прямо по носу. Но пока он себя корил, ему вдруг пришло в голову, что виною был сам Комрек: здесь, в самом эфире замка, скрывалось нечто зловещее, что поощряло такое насилие. Иначе как бы он смог не далее как вчера вырвать глаза у серба в лифте? Дэвид Эш испытывал отвращение к себе, хотя где-то у него в подсознании сохранялось извращенное удовлетворение и облегчение.

Он вернулся к кровати, где с окаменелым выражением лица сидела Дельфина, все еще кутаясь в простыню, чтобы прикрыть наготу. Он приостановился, когда они оба услышали движение в коридоре. Вдруг раздался такой удар в дверь, будто Кранц разбила об нее руку.

– Ты, ублюдок! – снова услышали они крик, на этот раз приглушенный, а затем прозвучали шаги по коридору, стихшие вдали.

Эш присел на кровать, готовый успокоить Дельфину, но если быть честным, то и чтобы самому успокоиться.

Дельфина сбросила простыню и прижалась к нему, поцеловав в щеку, сначала крепко его обняв, а потом прильнув к нему.