Проклятие
Шрифт:
Они здесь совсем одни.
Никто не узнает, если она украдкой еще раз поцелует его. Еще раз обнимет.
Никто не должен узнать.
Серильда сделала шаг вперед.
– Злат, я…
– Тебя ждут, – перебил он, кладя руку ей на плечо. Не для того, чтобы притянуть ближе – наоборот, чтоб удержать на расстоянии.
Серильда замерла.
– Что?
– Дети. И все остальные. Они ждут твоего возвращения. – Злат мимолетно улыбнулся. – Мы же не хотим, чтобы они беспокоились.
Глава 14
–
Он пришпорил коня, поднял голову и встретился глазами с Серильдой. Но взгляд был мимолетным. В следующий миг завыли гончие, и вниманием Эрлкинга целиком завладело представление.
Девушке было ужасно скучно, к тому же все время приходилось напускать на себя царственный вид. Не зевать. Не ерзать. Ни намеком не показывать, что ей хочется оказаться где угодно, лишь бы не здесь.
Тем более что она сама, как и охотники, была частью спектакля.
В честь первого появления королевы на состязании Эрлкинг приказал построить высокие помосты с большим навесом и мягкими бархатными скамейками. Плотники трудились над ними всю ночь напролет. Там-то теперь и сидела Серильда. Она провела здесь большую часть дня, в обществе пятерки своих маленьких компаньонов и толпы призраков, предлагающих ей чаши с водой, фрукты и блюда с нежными сдобными булочками. И все было бы неплохо, не сиди она у всех на виду, как павлин в зверинце.
Потому что ее окружали не только добродушные призраки. Нет, вовсе нет. Вокруг Серильды сидели еще и придворные короля. Глаза этих прекрасных жестоких существ следили за каждым ее движением, и до девушки то и дело доносился их тихий, издевательский смех.
Серильде было наплевать, что они о ней думают. Но она до смерти устала постоянно чувствовать себя так, будто она в яме с адскими гончими ждет, когда они устанут играть с ней и наконец сожрут.
Внизу охотники выстроили своих лошадей вокруг арены, которая на самом деле представляла собой просто большую поросшую деревьями часть сада, огороженную забором.
– Давайте устроим незабываемое зрелище, – обратился к ним Эрлкинг. – Я бы не хотел, чтобы вы опозорились перед своей королевой.
Хотя голос его прозвучал вполне серьезно, даже со своего высокого насеста Серильда отлично слышала ехидные смешки охотников. Кто-то из темных, сидящих на бархатных скамейках, бросал на нее косые взгляды.
– Мне скучно, – простонала изнывающая Анна, подперев руками подбородок. – Сколько нам еще здесь сидеть?
– Недолго, – соврала Серильда.
– Час назад ты тоже так говорила. – Анна пнула ногой ограждение. – Когда они заканчивали стрелять из лука.
– И за час до того, – вставил Фриш, – когда они торжественно водили своих собак по кругу, как дорогих пони на выставке.
– И еще за час до этого… – начал Ханс, но Серильда подняла руку, останавливая его.
– Знаю, знаю, – сказала она. – Но мне кажется, что это их последнее выступление. Кроме того, похоже, что собирается дождь.
Хотя утро выдалось солнечным
Она тоже устала, как и дети, и к этому добавлялись бессонная ночь накануне, тяжелое платье, капли пота на спине и то обстоятельство, что, как бы ей ни хотелось, она не могла так же запросто пинать ограждение – потому что, как ни крути, она была королевой.
Ей не было дела до бравых охотников и их тлеющих адских гончих. Просто хотелось вернуться в свои покои и как следует выспаться.
Пинки Анны стали более яростными, и Серильда положила руку ей на колено, чтобы успокоить. В ответ девочка надулась, скрестив руки на груди.
Внизу король кивнул Гизеле, которая стояла перед клеткой бергейста – огромного медведя-призрака. Неповоротливая на вид туша десяти футов ростом, покрытая лоснящимся черным мехом, с глазами, пылающими как угли. Он был очень внушителен, но все же не так красив, как некоторые другие существа в зверинце. Бергейст казался древним, местами его черная шерсть выпала клочьями, обнажив проплешины серой иссохшей кожи. Не хватало и пары зубов в огромной пасти, которая, впрочем, все равно внушала ужас. Одного уха не было, и с этой стороны голову и шею до передней лапы покрывали рваные шрамы. Казалось, медведь прожил тысячу лет, и каждый век обошелся с ним круче предыдущего.
– Выпускайте бергейста! – крикнул король.
С помощью трех слуг Гизела подняла железный засов, открывая дверь клетки. Заскрежетала задвижка, медведь, раскачиваясь из стороны в сторону, поднялся на широкие, как пни, лапы; гончие тут же, рыча, принялись рваться со своих цепей.
Серильда сглотнула, надеясь, что их наспех сколоченный помост не опрокинется, если бергейст врежется в него.
– Что, если они не смогут снова его поймать? – прошептала Гердрут.
– Тогда по саду будет бродить свирепый полумертвый медведь, – хмыкнул Фриш.
– Может быть, он сожрет Эрлкинга, – подхватил Никель, – и у нас хоть одной бедой станет меньше.
Анна скривила губы, обдумывая это, но в конце концов покачала головой.
– Так не пойдет. У нас появится новая беда, больше прежней.
– Я бы предпочел медведя, – пробормотал Никель.
Внизу бергейст медленно выходил из клетки. Охотники дали ему достаточно простора: пешие попрятались в деревьях и кустах, всадники жались к краям арены. Медведь шел неспешно, враскачку, принюхиваясь к воздуху; его косматая шерсть недоверчиво щетинилась.
Но вот, неожиданно для всех, он поднялся на задние лапы и заревел. На солнце сверкнули пожелтевшие клыки. Когда его передние лапы снова грохнули о землю, она затряслась, и это можно было почувствовать даже сквозь половицы помоста.
А в следующий миг медведь помчался по «лесу» в поисках спасения.
– Ждать! – закричал Эрлкинг.
Никто не попытался остановить медведя, когда он несся среди деревьев, вытаптывая траву, ломая юные деревца, давя папоротник и не обращая внимания на ветки и побеги ежевики.