Проклятое дитя
Шрифт:
– Ну что, поехали?
– как ни в чем не бывало, улыбнулся Анне Хасин, получив в ответ слабое подобие улыбки и кивок.
– Анна, - неодобрительно посмотрел на девушку юноша.
– Ты накажешь их?
– волнительно кусая губу и уже не пряча сожаления и мольбы о пощаде для своих недругов, тихо спросила принцесса.
– Не скрывай ты от меня подобное, их наказание было бы меньшим, - холодно отчеканил Хасин, а лицо снова приобрело черты безжалостности и холодности, с которыми она сама лично не сталкивалась ни разу.
И видеть Хасина таким было непривычно. Но отнюдь не пугающе - ее
– Не нужно, Хасин. Прошу тебя, - коснулась его руки Анна, заставляя посмотреть на себя.
– Будет только хуже, - тихо добавила она.
– Хуже лишь тебе, Анна, - безжалостно ответил демон, недовольно глядя на нее.
– Тебе не жить здесь!
– сорвалась на крик Анна.
– Не под обвиняющими взглядами! Не под шепотками за спиной! Не тебе, Хасин! А большего презрения я уже не вынесу!
По щекам пусть и не текли слезы, глаза были на мокром месте.
– За твои слезы они ответят вдвойне, - прошипел Бастард, гневно прищурившись.
Он легко вскочил на коня и резко пустил его вскачь, провожаемый умоляющим взглядом Анны.
Это было впервые, когда они повздорили, если так можно было назвать этот всплеск негативных эмоций в присутствии друг друга. Анна провожала Хасина взглядом и думала о том, почему так плохо на душе, и сама же знала ответ: от страха, от дурного предчувствия, от того, что опустилась до мольбы перед другом, упав тем самым в его глазах в плане достоинства и самоуважения, которое он всегда ей прививал, безнадежно впрочем.
А Хасин не знал, что еще сделать и сказать Анне, чтобы она прекратила позволять подобное. Она была слишком слабохарактерной, слишком уязвимой и беззащитной перед всеми. А он не мог быть рядом постоянно и защищать ее от унижений и оскорблений. Когда же она научится отвечать?! Когда прекратит быть жертвой?! Когда поймет, что этому пора положить конец?! В ней было слишком много света, слишком много добра. Свет и добро это не плохо, и Хасин ни в коей мере не хотел лишить девушку того, что составляло саму ее суть, делало ее такой, какой она была в его глазах. Но где ее гордость, где ее сила, без которых ей не выжить в этом жестоком мире?! Из раза в раз он говорил ей о том, что доля безразличия и жесткости к тем, кто окружает ее, просто необходима. Из раза в раз напоминал, что она не должна позволять тех или иных вещей окружающим. Но Анна предпочитала терпеть. Что же, пусть.
Он терпеть не будет.
Прогулки не вышло, Анна так и не присоединилась к Хасину. А он не желал сейчас видеть ее умоляющих глаз, поскольку слишком боялся поддаться им. А еще ему нужно было успокоиться и привести в порядок мысли, чтобы без лишней жалости наказать тех, кто посмел так относиться к тому, что было для него столь ценно. И ведь не единожды он предупреждал всех в этом дворце об отношении к Анне. Но видимо без практического применения все его угрозы быстро забылись. Что ж, пора напомнить, почему они так испугались, когда он впервые появился в этом дворце, почему дрожали при одном только его имени.
– Этих людей я бы желал видеть сегодня вечером во дворце в обязательном порядке, - и Хасин положил на стол перед королем Тамиром список.
– Есть повод?
– холодно спросил мужчина.
– К их большому сожалению, - отчеканил Хасин.
– Думаю, к вашему тоже.
– В чем причина?
– хмуро спросил Тамир, поднимаясь из-за стола и недовольно глядя на гостя.
– Не раз я предупреждал о том, чего не потерплю в отношении принцессы Анны. Моим предупреждениям не вняли, - глядя в глаза королю, ответил демон.
– И я в своем праве наказать тех, кто провинился, - и улыбка, та самая, что ужасает и заставляет нервно сглатывать.
– Это так...необходимо?
– только и спросил Тамир, просматривая имена и недовольно сжимая губы - многие почтенные семейства и рода.
– Более чем.
– И насколько...категорично будет наказание?
– поинтересовался мужчина.
– Достаточно, чтобы раз и навсегда мои слова были услышаны.
Тамир не стал спорить, лишь кивнул демону, который тут же направился к дверям из кабинета. Но вдруг остановился, уже взявшись за ручку, и повернулся к королю.
– Вы ведь любите ее, Тамир, - тихо произнес Хасин, глядя в глаза, которые тут же были почти стыдливо опущены в желании спрятать правду.
– Это не имеет значения.
– Она ваша дочь. И всегда это будет иметь значение, как бы вы ни пытались доказать всем обратное.
– Она - ваша! Не моя! И я не хочу ничего менять в своем отношении к ней, - жестко сказал мужчина.
– То есть дело не в ее вине перед вами?
– хмыкнул Бастард.
– Это Судьба, и ничьей вины здесь нет, - тихо произнес король, отворачиваясь от гостя и глядя в окно.
– Вы слишком поздно это поняли. И многое потеряли.
– Это случилось бы так или иначе - потеря, - только и ответил Тамир.
– А так я, по крайней мере, не буду скучать.
– Вам лишь кажется. А чувство сожаления и утраты будут лишь горше, - невесело хмыкнул Хасин, прежде чем уйти.
Тамир задумчиво посмотрел на закрывшуюся дверь. Умел же этот демон влезть туда, куда не стоило! Всегда! Вот и сейчас разбередил не прекращающую кровоточить рану, которую он скрывал от самого себя многие годы. И все равно заметил, пусть и предпочел бы и дальше игнорировать. Но как не реагировать на тоскливый взгляд, который видишь каждое утро за завтраком? Как не реагировать на мольбу о капле тепла в больших голубых омутах? Он и реагировал, пусть и скрывал ото всех. Не понимал, как мать девушки не чувствует того же, не понимал свою вторую дочь. Но не вмешивался. И не собирался - уже не к чему. И сам в большей степени виноват в том, что его дочь живет словно проклятая - проклятая его же словами в день рождения. Сколько раз Тамир жалел о том дне - не счесть! Но что это сожаление спустя столько времени? Ничего.