Проклятые башни
Шрифт:
Айен вздохнул и оглянулся на свою комнату, где Эльфрида кормила их новорожденного сына. Ее лицо светилось нежностью, и его сердце сжалось от пронзительной любви. Все, чего хотел Айен, это жить в мире и покое: читать, заниматься и смеяться со своими друзьями; любить свою жену, чье нежное белокожее тело вызвало у него такую страсть, которая удивляла и даже иногда пугала его самого; смотреть, как в мире и веселье и с уверенностью в том, что его любят, растет и мужает его сын. Все то, чего он сам в детстве был лишен.
Мать Айена унижала, притесняла и оскорбляла всю его жизнь. Когда, бежав из Эррана,
Он отошел от окна и присел перед креслом Эльфриды, крепко обняв ее и прижавшись щекой к пушистой головенке своего малыша. Жена ласково погладила его по мягким каштановым волосам, угадав его мысли.
– Не бойся, любовь моя, – прошептала она. – Она никогда не сможет причинить зло тебе или Нилу. Мы выиграем войну, и ее власти придет конец. Тогда все мы сможем быть спокойны.
Он кивнул, но его лицо все еще было мрачным.
Нил Лахлан Стратклид Мак-Фоган родился в Блэйргоури спустя три недели после их победы, в День Дураков, и его родители искренне надеялись, что это никак не скажется на его характере и интеллекте. Названный в честь отца Айена, Нил был маленьким и хрупким ребенком с пушком белокурых волос на головке. Как только Лахлан и Мегэн сочли, что путешествие в Блэйргоури будет безопасным для Изолт, она тут же перевезла туда своего сына Доннкана. Разница в возрасте малышей была всего лишь три месяца, и как Айен, так и Лахлан горячо надеялись, что мальчики подружатся, как и их отцы.
Кланы Мак-Фоганов и Мак-Кьюиннов многие столетия враждовали, и Айен мог предполагать, что действиями его матери руководит желание навредить Мак-Кьюиннам. Но ему не передалась ее всепоглощающая ненависть; по сути, все вышло совсем наоборот. После двух месяцев сражений бок о бок с Лахланом Айен с крылатым ри стали близкими друзьями. Они были примерно одного возраста, оба недавно женились, и у обоих были новорожденные сыновья. Оба унаследовали магическую силу вместе с благородным именем и правом на власть и остро осознавали ответственность, которую это наследие на них налагало. И, возможно, самое главное обстоятельство, сблизившее их больше всего, состояло в том, что оба были очень застенчивы: Лахлан – поскольку долгие годы прожил в облике калеки, а Айен – из-за своего заикания.
Изолт и Эльфрида, однако, подругами не стали, несмотря на сходный возраст и жизненные обстоятельства. Банри презирала кротость и покорность Эльфриды, и ей нередко приходилось брать себя в руки, чтобы не выказать свое раздражение. Роды у Эльфриды были нелегкими, и ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и восстановить силы, тогда как Изолт не находила себе места, злясь на правила приличия, которые удерживали ее в Блэйргоури, в то время как Лахлан уехал на войну. Хотя она и любила своего крылатого малыша, но все равно никак не могла взять в толк, почему наличие маленького ребенка должно мешать ей сражаться бок о бок с мужем. Она знала, что подобные взгляды шокировали и вызывали недовольство многих лордов, поэтому попыталась обуздать нетерпение и обратить свою
Весть о том, что дочь Майи Бронвин оказалась в руках Реншо Безжалостного, очень встревожила Изолт. Она отказывалась верить в предательство Изабо, о котором настойчиво твердил Лахлан.
Финли Бесстрашный отправился по следу Реншо, и все надеялись, что ему удастся разузнать, как Главный Искатель заполучил маленькую банприоннсу. Это было опасное задание, ибо бывший Главный Искатель бежал на юго-восток, прямо в сердце территории, захваченной Яркими Солдатами. В ожидании хоть каких-нибудь сведений Мегэн мучилась беспокойством за безопасность Изабо и Бронвин, часто пытаясь связаться с молодой ученицей через хрустальный шар. Но в нем она видела одни лишь клубящиеся облака, и это ее очень смущало.
– Я не могу ничего понять, – однажды утром сказала она Изолт, меряя шагами пол королевских покоев в Крепости Блэйргоури. – Печать, скрывавшую третий глаза Изабо, я сняла еще в прошлом году и должна была бы без труда связаться с ней. То есть, если, конечно, она не находится невообразимо далеко или не скрыта от меня какими-нибудь магическими средствами. – Мегэн сжала свои узловатые руки, и Гита успокаивающе ткнулся ей в шею.
Эльфрида с сочувствием посмотрела на старую ведьму. Она сидела на полу и играла со своим сыном, пока Сьюки пыталась переодеть Доннкана – нелегкая задача, если учитывать, что малыш как раз начал пробовать свои крылья.
Мегэн вздохнула.
– Жаль, что она так сбежала. Ей следовало довериться мне, я позаботилась бы о девочке. Ну да ладно, если мы доберемся до Дан-Идена, я смогу использовать для поисков магический пруд в Башне Благословенных Полей. Надеюсь, что она в безопасности.
– Может быть, Финли скоро вернется с новостями о Реншо, и мы узнаем, попала ли ваша сестра в плен или стала союзницей Красных Стражей, – сказал Гвилим.
– Лахлан все еще уверен, что Изабо перебежала к нашим врагам, – заметила Изолт, поднимая глаза от своих записей.
Латифа сидела рядом с ней, помогая подсчитать, сколько провианта нужно закупить, прежде чем Серые Плащи снова пойдут на Блессем. Лицо старой кухарки расстроенно сморщилось, и она возразила:
– Я в это не верю. Изабо не предала бы Шабаш!
– Нет, она не такая, – решительно сказала Мегэн. – Лахлан должен это знать. Глупый мальчишка, он так и не забыл, что Изабо спасла его от Оула, поэтому вечно обвиняет ее во всех смертных грехах. Может, Изабо и импульсивна, но она не предательница. Изолт, между вами всегда была сильная связь. Ты не можешь сказать, где твоя сестра?
Тонкие медно-рыжие брови Изолт сошлись на переносице.
– Ей не больно, это точно. Я уверена, что почувствовала бы, если бы ее ранили или убили. Я не могу сказать, где она находится. Все, что я чувствую, это одиночество и печаль. Где бы Изабо ни была, вряд ли она счастлива.
Изабо медленно пробиралась через заросли шиповника, обрывая грозди ягод и складывая их в мешочек на поясе. Через каждые несколько шагов ей приходилось отрубать длинные зеленые побеги, расчищая себе дорогу. Хотя светило солнце, было холодно, и Изабо накинула на плечи старый плед.