Проклятые близнецы
Шрифт:
– А почему вы сами не танцуете?
– спросил Минкович стоящего в дверях Маркуса.
– Я не любитель так расслабляться, - ответил тот.
– Я, скорее, наблюдатель.
– Ну-ну, - скептически отозвался Александр.
Маркус уже хотел уточнить, что тот имел в виду, но именно в этот момент он заметил танцующую Мишель. Музыка как раз сменилась более медленной - лучшего момента было не найти. Маркус извинился и направился к женщине. Звучала очень известная мелодия девяностых годов прошлого века, вело фортепьяно. Оказалось, Мишель была совсем не против танца с Маркусом. Они неспешно
Войд резко отпрянул от Мишель, которая, похоже, хотела поцеловать его, и, больше не обращая внимания на женщину, принялся выискивать в толпе своих сотрудников. Они, почти в полном составе, обнаружились у стойки бара - с интересом наблюдали, как он танцует!
– Мне очень жаль портить вам праздник, - произнес он, подходя ближе, - но я жду вас в лаборатории через пятнадцать минут.
– Может, это могло подождать до завтра?
– спросил его Минкович, когда он проходил мимо.
– Нет, это ждать не может, - сухо ответил Маркус и ускорил шаг.
Через пятнадцать минут его подчиненные, покинув вечеринку, дисциплинированно входили в двери лаборатории. Смотрели они на него при этом совсем не доброжелательно.
– Приношу извинения за прерванный отдых, - бросил Маркус без тени раскаяния, - но я, похоже, понял, как мы можем изменить последовательность в хромосомах, чтобы клетка осталась дееспособной.
Досада на лицах ученых мгновенно уступила место живейшей заинтересованности:
– Ну не томите!
– попросила с другого конца лаборатории Кристина.
– Стволовые клетки.
– объявил Маркус.
Ответом ему было дружное недоумевающее молчание. Никто не принял его слова всерьез.
– Вы… шутите?
– все же решился переспросить Кастильо.
– Я абсолютно серьезен! Мы нуждаемся, по сути, в бессмертной клетке, лишь она сможет выдержать те изменения, которые мы собираемся внести. К бессмертным причислены только две группы клеток: стволовые и раковая культура HeLa. Но их получить довольно трудно, поэтому начнем со стволовых. Не будем терять времени, приступаем к тестам!
– скомандовал Маркус.
…В десятом часу дня в лабораторию зашел Минкович.
– Я думаю, вам стоит отдохнуть, - предложил он, видя изможденные лица ученых.
– А я думал, вы первым делом поинтересуетесь, как успехи, - огрызнулся Маркус, усталый едва ли не больше всех остальных.
– Похоже, вам есть, чем похвастаться?
– Минкович, мы смогли полностью изменить четырнадцатую хромосому, перед тем как клетка разделилась и погибла. Кстати, она погибла не сразу - просуществовала еще порядка пяти минут, это рекорд проекта!
– Маркус откинулся на спинку кресла и широко улыбнулся. Результат был более чем обнадеживающий.
–
Лица остальных напряглись: правду здесь знали многие, но высказать ее вот так, в открытую, не осмеливался никто.
Минкович усмехнулся:
– Да, сообщил, доктор Войд. И Комитет очень обрадовали ваши достижения. Именно поэтому я думаю, что вам сейчас надо пойти отдохнуть, а к дальнейшим тестам приступить, когда прибудет необходимое количество стволовых клеток.
Его лицо не выражало ничего, кроме удовлетворения от хорошо сделанной работы. Казалось, он и вовсе не придал никакого значения дерзости Маркуса. Но, когда остальные ученые, один за другим покинули лабораторию, и они остались одни, Александр приблизился к вымотанному ночными работами Войду.
– Не стоит так себя вести в присутствии своих подчиненных, доктор Войд. Что позволяется вам, не позволительно для остальных работающих в ЗАТО-01. Поэтому я, на вашем месте, воздержался бы от откровенных провокаций. Иначе кто-то из этих, несомненно, талантливых людей может повторить судьбу вашего предшественника.
– Минкович смотрел прямо в усталые глаза доктора Войда и чувствовал, как мальчишеская дерзость Маркуса сдает позиции… Это была первая угроза, высказанная в открытую, и она вовсе не прошла мимо ушей. Но когда Александр, решив, что проблема улажена, направился к выходу, его остановил вопрос:
– А почему мне позволено большее, чем другим, господин Минкович? Чем я такой особенный?
Минкович стремительно развернулся. Он был порядком взбешен, и собирался поставить Войда на место, чтобы раз и навсегда решить вопрос: что можно и что нельзя на ЕГО объекте… Но глаза Маркуса оказались намного ближе, чем ему хотелось бы: чертов доктор подошел почти вплотную, и сделал это совершенно бесшумно! Минкович попытался надавить взглядом, но почти сразу понял, что ничего не выйдет - в глазах Войда была лишь бесконечная усталость. А страха не было.
– Позер, - буркнул тот и вышел.
– Значит, война, господин Минкович… - тихо произнес Маркус в пустой лаборатории.
В тот вечер, добравшись, наконец, до своей комнаты, он завалился в кровать и заснул мертвым сном. Даже часы были сняты, чтобы внутренний будильник не разбудил раньше времени, необходимого организму, чтобы как следует отдохнуть.
Впрочем, когда громкий стук в дверь вырвал его из глубокого сна, Маркусу все равно показалось, что ему дали отдохнуть слишком мало. Он взглянул на часы и понял, что проспал больше суток.
– Ты что там умер!
– ругался за дверью женский голос. Отперев замок, Маркус увидел Мишель, которую сопровождал Майкл.
Он вымученно улыбнулся им, думая про себя, что они могли бы прийти и попозже.
- Черт побери, что с тобой случилось?
– взволнованно спросила Мишель.
– Да, старик, ты неважно выглядишь.
– подтвердил Майкл, - может, сходить за доктором?
– Нет, спасибо, не надо. Это лишь чудовищная усталость, которая выбрала удобный момент и навалилась всем своим весом. Какой сегодня день?
– падая обратно на кровать, пробормотал Маркус.