Проклятые огнем
Шрифт:
– Время?
– Что? – не поняли вопроса посетители.
– Во сколько, говорю, дождь пойти должен? С утра, в обед, на закате?
Покупатели переглянулись, и девица неуверенно протянула:
– Около полудня.
Винтар закинул голову к потолку, словно там была написана подсказка, несколько мгновений что-то там изучал, а потом пожал плечами:
– Три геллера. Половину сейчас, половину – после дождя.
– Три геллера?! – поперхнулась девушка. – Да корова шесть стоит!
– Да? Давно я не заглядывал на
– Зачем? – пожала плечами она.
– Значит, шести геллеров не надо, – удовлетворенно кивнул светловолосый колдун. – Хватит трех.
Девушка возмущенно открыла рот, но ее спутник не стал спорить: порывшись в кошельке на поясе, он протянул магу две серебряные монеты разного размера.
– Завтра в полдень будет дождь, – удовлетворенно кивнул маг. И, переложив что-то за спиной из одной руки в другую, прежде чем гости успели сказать хоть слово, закрыл перед ними дверь. С улицы донеслось возмущенное:
– Зачем, милсдарь?! Мне не нужны такие дорогие подарки и…
– Ты ничего мне за это не должна…
Но маг уже не слушал их. Бросив монеты на стол, он развернулся к жене:
– Ну что? Может, наконец, примешь подарок?
Она азартно подалась к нему:
– Давай!
– Закрой глаза и протяни руки.
Пальцев коснулось что-то прохладное, небольшое.
– Открывай, – шепнул мужчина.
На ладонях у брюнетки сидела небольшая, созданная из синеватого льда бабочка. Похожая на настоящую, живую, она расправила крылья и вытянула длинные усики. И совершенно не думала таять.
– Какая прелесть! – восторженно выдохнула женщина. Подняла на мужа испуганные глаза: – А она не растает?
– Если я сам этого не захочу, – пожал плечами маг. – А я этого не захочу никогда.
– Почему? – хихикнула она, заранее зная ответ.
Он порывисто шагнул к жене, обнял ее и, спрятав лицо в ее густых волосах, чуть слышно прошептал:
– Потому что я буду любить тебя вечно, Аурунд.
Пять лет назад
От боли, рвущей душу, хотелось кричать. Это не могло, не могло быть правдой!
Винтар чувствовал, что ему не хватает воздуха. Потолок камеры давил, нечем было дышать, а короткие слова, сказанные семь лет назад, набатным звоном отдавались в ушах.
Ледяной маг отступил на шаг от пленника, закрыл глаза, проглотив ком, застрявший в горле… и с удивлением услышал свой спокойный голос:
– Что ты… вы еще вспомнили?
Голос пленника таким же невозмутимым не был:
– Женщину. – Тут пришлось глаза открыть, слишком уж хорошо было слышно, насколько Адельмару больно говорить. – Красивую. Молодую. Похожую на…
– Не стоит называть это имя в этих стенах, – оборвал его колдун и сам почувствовал, как фальшиво прозвучал его голос. Дело ведь было не в том, где будет произноситься имя Аурунд,
– Как скажете. – Пленник дернул уголком рта, что должно было, видимо, означать улыбку.
Кенниг стоял в дверях, скрестив руки на груди и не отрывая напряженного взгляда от сидящего на полу парня. То, что разговор с самого начала пошел не так, как надо, было понятно даже идиоту. Понятно хотя бы потому, что на этот раз именно пленник взял на себя инициативу:
– Я… Хотел сказать… – Каждое слово он буквально выплевывал. – Поблагодарить за то… Что вы… вылечили меня…
Колдун раздраженно дернул плечом:
– При чем здесь я? Лечила Селинт.
В карих глазах его собеседника появилась новая эмоция – к боли, грызущей тело, похоже, прибавились еще и душевные раны:
– Она… была не здесь… А там… Со своей… учительницей… Просто наблюдала… Но…
Фраза так и осталась неоконченной, но и без этого было понятно, что имел в виду Сьер: Селинт наблюдала за «проверкой дара». Кенниг честно попытался припомнить, участвовал ли он когда-нибудь при подобном «развлечении», но вопрос к памяти так и остался без ответа. И Винтара это почему-то очень обрадовало.
Впрочем, сказать он ничего не успел. Пленник собрал свои силы и, резко отстранившись от стены, выдохнул:
– Я только хочу узнать… Почему вы не дали мне умереть?!
Если Винтар и думал ответить на вопрос, то колдун сделать этого просто не смог. На короткую фразу, буквально выкрикнутую пленником, ушли все его силы – юноша побледнел и вновь оперся на стену. На лице выступили капли пота, а по телу, покрытому еще не до конца зажившими ранами, прошла судорога. Адельмар закусил губу, явно сдерживая крик… А затем закатил глаза и начал крениться набок.
– Кровь Единого! – Кенниг рывком распахнул дверь в коридор: – Бертвальд!
По коридору гулко застучали каблуки сапогов, и в камеру влетел перепуганный травник:
– Звали?! – выпалил он.
– Займись им! – Ледяной колдун мотнул головой в сторону неподвижного Адельмара. – Живо!
И без того бледное лицо парнишки побелело еще сильнее. Он рухнул на колени рядом с неподвижным пленником и принялся копаться в брошенной на пол сумке:
– Это не то… Это не то… Да где же эта горечавка?!
Винтар склонился над ним:
– Если он подохнет…
Кажется, травник уже устал бояться:
– Знаю, я следующий, – огрызнулся он, не прекращая рыться в сумке.
Винтар окаменел.
А затем медленно развернулся и вышел из камеры. Кажется, кто-то начинал сходить с ума. И вероятней всего, это были не травник с пленником…
И, уже выйдя в коридор, колдун понял, что у него так и нет ответа на вопрос пленника. Впрочем, гораздо важнее было то, что из этого вопроса вытекал новый: почему Аурунд так хотела его смерти? И ответа на него тоже не было.