Проклятые огнем
Шрифт:
Побледневший лекарь попытался оттянуть хозяина от Селинт, но та лишь крепче сжимала хватку… Еще несколько секунд, всего несколько секунд, и все будет кончено… По губам ведьмы плясала полубезумная улыбка, бывшая лишь отражением той боли, что терзала ее тело…
Ледяная маска, возникшая на ее лице, полностью закрыла нос и рот, не давая сделать ни вздоха. Ведьма дернулась, выпустила руку уже почти бездыханного Адельмара, попыталась стащить маску, сделать хоть один глоток воздуха, но на ее руках оказались ледяные кандалы…
– Забирай Сьера, – мрачно приказал лекарю Кенниг,
…По коридорам тюрьмы медленно прошли двое. Рядом с обнаженным до пояса мужчиной бежал барс, чья шкура, казалось, была создана из пламени. Тяжелая огненная цепь, обвитая несколько раз вокруг запястья зверолова, другим концом была прикреплена к ошейнику, обхватившему горло огромной кошки. Эта странная пара вышла во двор и неторопливо прошла в донжон замка, не обращая никакого внимания на мечущихся вокруг людей. И, казалось, следом за человеком и зверем идет пламя: вспыхивали, как свечки, гобелены на стенах, начинали источать дым ковры, расстеленные на полу, плавились доспехи. Огненная стихия лично явилась в Брун в облике того, кто был одержим саламандрой с раннего детства…
Они не успели самую малость. В тот момент, когда лорд-манор и мажордом влетели в комнату, лжемонах уже разомкнул пентакль и шагнул внутрь. Из центра фигуры пахнуло нестерпимым жаром, Бертвальд закрыл лицо, пытаясь укрыться от огня, рвущегося из пентаграммы. Правитель горного государства даже не пытался защититься – он рванулся вперед, надеясь, что сможет остановить монаха, сможет помочь Селинт… Адельмара перехватили за мгновение до того, как он перешагнул светящиеся синевой линии, – в плечо вцепилась крепкая рука, и злой голос прошипел:
– Не лезьте туда!
Сьер оглянулся: невесть когда попавший в комнату Винтар был бледен как смерть – на лице не было ни единой кровинки, а в синих глазах отражались блики бушующего огня, что плясал в центре пентаграммы. Правитель Ругеи медленно повернулся обратно к пентаклю. В центре начерченной фигуры сейчас стояли двое: мужчина в разноцветном костюме ландскнехта и девушка в рубахе из каменного льна. Неподвижные, они казались статуями – Селинт вскинула руку, словно хотела дать пощечину, Мадельгер перехватил ее тонкое запястье… И сейчас они замерли… Словно само время остановилось…
А у самого потолка, чудом не касаясь голов людей, стоящих в пентакле, кружились в схватке два зверя: сотканный из языков пламени барс вцепился в глотку огненному ящеру. И там, где острые клыки распарывали алую полупрозрачную плоть, брызгал веер искр. Крошечные вспышки падали на одежду ландскнехта, застревали в его волосах, затухали на коже у Селинт.
Ящер дернулся из последних сил, вырвался из пасти зверя и, отпрянув от огромной кошки, зашипел, показав раздвоенный язык. Барс яростно дернул хвостом, прижал уши, и соперники закружились под самым потолком, не отрывая друг от друга напряженных взглядов.
Удар когтистой лапы, и ящер отлетел к невидимой стене пентаграммы, дернулся, оглянулся по сторонам и рванулся к линиям, стертым Оффенбахом, надеясь
Он проигрывал, он очевидно проигрывал гигантской кошке…
– Уходи… У тебя еще есть шанс… – Тихий, чуть слышный голос шелестнул по комнате.
Сперва Адельмар не понял, кто говорит, и лишь через несколько мгновений заметил, что шевелятся белые, почти бескровные губы ландскнехта…
Ящер не принял, не захотел принимать совета – а может, просто не понял человеческой речи? Еще мгновение, и соперники вновь кинулись друг на друга. Комната словно дрогнула от отчаянного рева. Отлетали полыхающие багровым чешуйки, клоки огненной шерсти врезались в невидимые стены водяной пентаграммы и исчезали вонючим, гадостным дымом, капли крови вспыхивали языками пламени…
Еще мгновение, и все будет кончено: барс разорвет глотку гигантскому ящеру…
– Уходи…
Звери сцепились в клубок. Еще через секунду тот распался, саламандры на мгновение замерли, гигантская кошка уже была готова к прыжку…
– Уходи…
Ящер словно нырнул, и в тот же миг от тела замершей без движения женщины ударил снизу вверх столб пламени. Он снес все на своем пути – прожег деревянные перекрытия, выплавил огромную дыру в камне, в потолке… и пропал где-то высоко, среди звезд.
На мгновение Адельмару показалось, что барса и человека соединяет огненная цепь.
Девушка покачнулась и сползла на пол.
Ландскнехт выпустил ее руку, отступил на шаг, пустым, полубезумным взглядом наблюдая, как огненный барс медленно втягивается в его ладонь… а потом тоже свалился на пол.
Под кожей, казалось, перекатывался крошечный горячий шарик. Изредка он замирал, словно набираясь сил, а потом принимался сновать по телу. Когда он возник – неизвестно. Одно Мадельгер знал точно – к тому моменту, как он начал приходить в чувства, шарик уже был.
– Я знаю, что вы очнулись. – Знакомый голос мажордома словно гвозди в виски забивал.
– Я умер, – мрачно буркнул наемник, не открывая глаз.
Когда он последний раз лежал на мягкой кровати? Лет тринадцать назад, не меньше – послушнику в Храме хватит жесткой койки, ну а ландскнехту и того много. Вывод? Он умер. Ну, или как минимум это было очень удобное объяснение для того, чтобы его оставили в покое.
– Не похоже, – мягко возразили ему в ответ. – Мертвецы пока что не научились разговаривать.
– О, – заверил его Оффенбах, наконец открывая глаза, – я очень легко обучаемый мертвец.
Кровать с балдахином. Интересно, с чего такая благость для обычного наемника? Неужто с саламандрой получилось? Хорошо хоть, если выгорела та часть души, которая и должна. А то будет совершенно невесело, если первая ученица госпожи Аурунд жива и здорова и мажордом теперь служит у нее. Тогда можно будет смело вить из этого самого балдахина веревку и вешаться: в ближайшее время выпустить вновь саламандру не удастся – слишком уж много сил это отнимает, а вновь служить с подобными условиями договора… Нет уж, увольте.