Проклятые огнем
Шрифт:
Мчащаяся по разбитой дороге карета подскочила на кочке, и сидевших внутри подкинуло. Откуда-то из глубины раздался плач проснувшегося младенца.
Нервная, с темными кругами под глазами женщина дернулась, потянулась к потемневшей ручке в полу.
– Сядьте, – ровно приказал замерший напротив мужчина.
Она бросила на него затравленный взгляд:
– Ему плохо! Он плачет!
Невидимый ребенок надрывался вовсю. От пола пахнуло ощутимым жаром.
– Сядьте! – В голосе звякнула сталь.
Женщина
Напряженное дыхание, свист кнута кучера, гнавшего и без того мчащихся лошадей. И плач ребенка. Отчаянный плач больного ребенка, крик, разрывающий темноту, по которой летела карета.
Резкий рывок, когда кучер натянул поводья, и один из лакеев, соскочив с подножки, поспешил к тяжелым воротам пограничной заставы, заколотил в дверь:
– Открывайте!
Второй слуга услужливо распахнул дверь кареты.
– Выходите, – мотнул головой мужчина.
– Но…
– Я сам понесу.
Ребенок уже не плакал. Тихо хныкал, как от боли, когда мужчина потянул за ручку, открывая крышку люка, и осторожно достал из металлического короба, закрепленного под полом кареты, младенца, завернутого в грубую серую ткань из каменного льна. Бережно прижимая ребенка к груди, мужчина шагнул из кареты, не обращая внимания на начавшую тлеть ткань камзола.
В воротах распахнулось небольшое окошко, из которого выглянуло мрачное лицо:
– Кого там принесло? Ночь на дворе.
Света, отбрасываемого магическим фонарем, закрепленным на карете, было достаточно для того, чтобы разглядеть и карету, украшенную гербами, и взмыленных лошадей, роняющих на пол хлопья пены, и женщину, нервно кусающую губы, и стоявшего рядом с ней мужчину, державшего слабо попискивающий сверток, но стражник упрямо ждал ответа.
– Барон фон Оффенбах с женой и сыном, – отозвался один из лакеев.
– И?
– Мы желаем перейти границу, – откликнулся мужчина.
– Граница закрыта. Ночь на дворе, – лениво откликнулись из-за ворот. – Утром приезжайте. – Но уходить ответивший не спешил.
Женщина нервно всхлипнула, вцепилась в локоть мужу. Барон раздраженно дернул плечом и передал драгоценную ношу супруге:
– Подержите? – Будь его воля, он бы лишний раз не доставал ребенка из кареты, но законы… Проклятые законы требовали, чтоб пограничники видели всех, кто собирался перейти в Дертонг…
Баронесса мгновенно перехватила уже молчаливый сверток, осторожно приподняла уголок ткани, прикрывающий лицо ребенка. Младенец то ли спал, то ли впал в беспамятство…
Золото решает многие проблемы. Уже через несколько минут карета вновь мчалась по дороге. Предстояла самая трудная часть пути: надо было перейти границу Дертонга.
К начальнику Дертонжской заставы путешественников
– Что угодно? – Дертонжский служака смотрел прямо в глаза фрисскому барону. Голос был ровен и спокоен. И было непонятно: то ли он действительно не замечает грязи, заляпавшей подол платья баронессы, подпалин на костюме барона и грубой ткани, в которую был завернут ребенок, то ли просто не хочет обращать внимания на все эти мелочи.
Говорил пограничник на родном языке, но Оффенбах его понял и легко перешел на дертонжский.
– Мы хотим перейти границу.
Пограничник кивнул:
– С утра проверим ваши бумаги, потом вас примет маг, и, думаю, вы сможете…
– Мы не можем ждать до утра.
– Таковы правила.
– У меня сын умирает, а вы говорите о правилах?!
Пограничник покачал головой:
– Даже если я сейчас подпишу все бумаги, перейти границу у вас не получится – маг спит, а по законам попасть на территорию Дертонга, к нужным вам лекарям, можно будет лишь после того, как вам поставят Знак Единого.
– Да к Тому, Кто Рядом, все ваши бумаги! Мне нужен именно маг!
От крика барона проснулся ребенок. Завозился в пеленках, всплакнул на руках у отца… И вдруг по телу младенца прошла судорога. Он бился и извивался, словно пытаясь вырваться. Уголок ткани, прикрывавший детскую мордашку, слетел, и перед лицом барона заплясали языки пламени, опаляя брови и скручивая колечками ресницы. Стоящая рядом женщина всхлипнула и отчаянно вцепилась в руку мужу. Барон скрипнул зубами от боли, но лишь крепче прижал к себе крохотное тельце, не обращая внимания на жар, пробивающийся сквозь пеленки.
– Мне. Нужен. Маг. Мой сын умирает.
– Так везите его к своим монахам!
– Монаха поблизости нет. – Мужчина говорил с трудом, буквально выплевывая каждое слово.
Служака колебался. С одной стороны, законы запрещали ночной переход границы, а с другой – на весах была жизнь ребенка…
Неизвестно, чем бы все кончилось, но у баронессы не выдержали нервы. Женщина рванулась вперед, к столу, разделявшему супругов и пограничника, упала на колени:
– Прошу вас… Нам нужен маг… – По ее лицу бежали слезы.
Покрасневший пограничник поспешил к просительнице, пытаясь поднять ее, но Оффенбах оказался быстрее. Удерживая одной рукой продолжавшего биться в пароксизмах сына, другой мужчина вцепился в плечо супруги:
– Моата, встаньте. – Лицо его заливала неестественная бледность. Пеленка на младенце чуть сползла, пальцы барона случайно коснулись детской кожи, и по руке начало расползаться багровое пятно ожога.
С другой стороны к женщине подбежал пограничник:
– Прошу вас, встаньте, госпожа баронесса!