Проклятые вечностью

Dragoste

– Уж просвети! – ухмыльнулся он, не удостоив своего нежданного собеседника столь желанным ему уважением, но тут же пожалел о таком дерзком поведении. Как оказалось, даже бестелесные призраки могут причинить боль, а вот ответить им тем же было нереально.

В мгновение ока незнакомец подлетел к нему, сомкнув на горле холодную ладонь, и прочертил острым ногтем небольшую царапину на его шее. Багровая струйка устремилась вниз, а вампир прильнул к нему, слизывая живительную жидкость. Ощущение было пренеприятным, казалось, будто к коже поднесли кусок льда. На миг Ван Хелсингу даже почудилось, что вампир обрел плоть.

Закончилось все так же быстро,

как и началось: в отличии от своей предшественницы мужчина сохранил свой дар, отдав в уплату тело. Узнав сокровенные тайны охотника, он выпустил его из своей хватки, отступая на несколько шагов назад.

– Так вот оно в чем дело: Ван Хелсинг вознамерился получить ятаган! – прошипел он.

– Кто ты, черт тебя дери? – зажимая ладонью кровоточащую рану, прошипел Гэбриэл.

– Непривычно из уст архангела, пусть и падшего, слышать имя Дьявола, – усмехнулся тот. – Устыдитесь, молодой человек! Меня зовут Годрик Суон.

– Один из старейшин?

– Именно!

– Что ж, если ты знаешь кто я, то ты должен знать то, зачем мне нужен этот ятаган! Мне необходимо его найти!

– Ятаган не должен покидать этих стен, иначе нарушится равновесие миров! – проговорил мужчина.

– Оно уже нарушилось! Человеческий род стоит на грани уничтожения, а вампиры вот-вот превратятся в рабов.

– Ты не понимаешь! За использование такой сильной магии придется заплатить великую цену, к тому же, ятаган не может долго находиться в мире людей. Это чревато стихийными бедствиями, вспышками болезней и прочими напастями. Не пойми меня неправильно, я первым жажду отмщения, но даже не представляю, что за ним может последовать.

– Я могу гарантировать сохранность этой реликвии. Когда мы победим Мираксиса, я верну ятаган на прежнее место!

– Ты даже своей безопасности гарантировать не можешь! Неужели вы считаете, что Мираксис подпустит вас на достаточное расстояние, чтобы вы могли его использовать?

– У нас есть небольшая фора, если можно так сказать! – проговорил охотник, пытаясь ухватиться за соломинку надежды, желая переубедить вампира.

– Я весь во внимании!

– Мираксис уверен, что мы мертвы – это позволяет нам воспользоваться эффектом неожиданности.

– Тоже мне, преимущество: он почувствует ваш запах, едва вы переступите порог. Это верная смерть!

– И все же, мы должны это сделать! Если мы до сих пор живы, значит, надежда еще есть! Возможно, высшие силы стоят за нашей спиной! Подумайте… подумайте о своем клане, о тех, кто сохраняя верность вам, подвергается гонениям со стороны Мираксиса. Неужели вы желаете им подобной доли? – На миг Годрик задумался, и вокруг них воцарилась пугающая тишина, наполненная тягостным предвкушением.

– Хорошо! Я проведу тебя к ятагану, если сможешь покинуть зал миражей, он твой!

– Большего я и не прошу! – кивнул охотник, следуя за древним вампиром.

– Не спеши меня благодарить! Ты даже не представляешь, с чем столкнешься!

– И с чем же?

– С призраками собственной души, – коротко ответил старейшина, всем своим видом давая понять, что разговор закончен.

В действительности лабиринт оказался не таким уж непроходимым, как виделся в начале. Годрик прекрасно ориентировался на первый взгляд в одинаковых тоннелях, создавалось ощущение, что он знал здесь каждый уголок и мог прекрасно найти нужный проход с закрытыми глазами. Петляя по нескончаемым коридорам, они, наконец, вышли к небольшой арке, которую окружал уже привычный ореол темной энергии, легким дымком вырывавшийся из беспробудного

мрака.

– Дальше пойдешь один! – проговорил вампир. – Если тебе удастся выбраться из этого зала, иди за красной змеей, она выведет тебя из замка.

– Я понял! – кивнул охотник.

– Заточите эту тварь, а мы уж позаботимся о том, чтобы на его долю выпали самые страшные адские муки! – кинул напоследок старейшина, растворяясь в пустоте. Сделав глубокий вздох, охотник мысленно начал возносить молитвы Создателю, желая, как многие столетия назад услышать наставления, но кругом была тишина. Таков был рок человека, он мог рассчитывать только на свои силы.

Пройдя сквозь магическую дверь, его взгляду открылся небольшой зал, в центре которого стоял постамент, над которым в невесомости парил ятаган. Озаряя царивший вокруг мрак, его окружал ореол зеленоватого света, вырывавшийся из недр древней реликвии. Оглянувшись по сторонам, охотник начал медленно приближаться, с опаской наступая на каменные плиты, опасаясь какой-нибудь древней ловушки.

Ятаган был истинным произведением искусства древних: эбонитовая рукоять с навершием в виде оскалившейся змеи, держащей в пасти огромный рубин, была усыпана мелкой резьбой; лезвие испещрено какими-то неведомыми символами, горевшими огнем самой преисподней. Подойдя к нему вплотную, Гэбриэл поднял глаза к купольным сводам зала, пытаясь понять, не обрушится ли на него вся мощь этой твердыни, если он посмеет коснуться столь ценной святыни. Собравшись с духом, он ухватил его за рукоять и резко отпрыгнул в сторону, прижимаясь к стене.

– Ничего?! – не веря в происходящее, прошептал охотник. На него не обрушился гнев Дьявола, сотни стрел не вырвались из стен, поражая несчастную жертву, зал не стала затапливать ледяная вода. Была лишь тишина, но в тот момент, когда Ван Хелсинг решил сделать шаг к выходу, пол начал обваливаться у него под ногами, унося в неизвестную бездну мрака. Падение было стремительным, а удар болезненным но, судя по всему, не смертельным.

Какого же было его удивление, когда очнувшись от забытья, он увидел знакомые и близкие его душе пейзажи Трансильвании в окрестностях родового замка Анны. Он помнил эти места настолько отчетливо, будто это случилось вчера, хотя с тех пор прошли целые века забвения. Поднявшись на ноги, охотник буквально остолбенел, встретив пред собой столь милый сердцу образ. Подле него стояла она – Изабелла!

– Где я? – не веря своим глазам, проговорил Гэбриэл.

– Там, где и должен быть! Там, где нет страданий – в раю! – ответил мелодичный голос, переливающийся, будто звон колокольчиков. При каждом слове его сердце замирало, готовое остановиться в любой момент.

– Я умер? – произнес он, глядя в голубые глаза.

Смерть навсегда сохранила красоту девушки. Она по-прежнему была цветущей, лучезарной, напоминающей одинокую розу, растущую средь голой пустоши. Густые черные пряди, достигавшие поясницы, мягкими волнами обрамляли ее лицо, алые губы чувственно приоткрыты, обнажая стайные ряды белоснежных зубов, носик слегка вздернут. Облачена она была в тоже платье, что было на ней в момент погребения: корсет из белой парчи, расшитый золотой нитью, идеально очерчивал манящие изгибы фигуры, плавно переходя в струящуюся юбку; на шее красовалось фамильное рубиновое ожерелье с массивной подвеской в виде дракона, раскинувшего крылья. Плечи укрывал подбитый мехом темно-синий плащ, подчёркивающий белизну кожи. Именно такой он запомнил ее в момент прощания, именно такой ее красоту сохранили небеса.