Проклятые вечностью
Шрифт:
— Он прав, — взяв себя в руки, проговорила Селин. — Сейчас все на совете, но завтра к вечеру к вам обязательно наведаются гости. Время не ждет!
— Куда нам идти? Насколько я могу судить, тоннель никуда не ведет. Есть какой-то тайник? — проговорил Дракула, украдкой наблюдая за незнакомкой.
— Он никуда не ведет непосвященных, но, как известно, знание — великая сила! — отозвалась вампирша, поочередно надавливая на влажные камни. Издав тихий щелчок, сработал механизм, приводящий в действие противовес, и массивная ниша ушла в сторону, открывая беглецам путь к спасению.
Взяв
— Эти тоннели были построены во время первых крестовых походов, — пояснила девушка, видя с каким интересом остальные разглядывают мрачные коридоры, оплетенные паутиной. — Эти засечки сделали первые каменщики, чтобы уметь ориентироваться в лабиринте тоннелей. Основную башню достроил и усовершенствовал мой отец, он-то и научил меня разбираться в этих символах.
— Сколько тебе лет? — поинтересовался граф.
— Было не больше двадцати, когда меня обратил Виктор, и вот уже почти четыреста лет я иду по тропе бессмертных.
Услышав этот рассказ, Дракула попытался как можно незаметнее проникнуть в сознание их нежданной спасительницы, но нашел там лишь тихое подтверждение ее словам. Селин говорила правду, ну или, по крайней мере, искренне верила в истинность своих слов, а потому у него не было возможности уличить ее во лжи.
Пройдя по широкому проходу, они вышли к небольшой винтовой лестнице, высеченной прямо в скале, а следом за ней раскрылась настоящая небесная камера, заканчивающаяся обрывом.
— Воздух — это почти свобода! — проговорила принцесса, впервые за неделю подставив лицо ледяному ветру. — Теперь и умирать не страшно!
— Не спеши себя хоронить, еще неизвестно, какую награду припасла для тебя судьба, — отозвался Ван Хелсинг, глядя вглубь обрыва.
— Когда-то здесь был потайной ход, ведущий к подножию горы, но столетия назад он был засыпан обрушившейся стеной этой камеры. Теперь здесь гуляет лишь ветер, — проговорила Селин.
— Поверь, нам большего и не надо, — сделав глубокий вдох, проговорил Дракула, притягивая к себе едва живую Анну. Принцесса, подобно утопающему жадно хватался воздух, пытаясь опровергнуть известную поговорку о том, что перед смертью невозможно надышаться. Граф поднял девушку на руки и уже собирался сорваться в небеса, подхваченный могучими крыльями, но мысль, будто молния, пронзила его разум. Поразительно, как он не подумал об этом раньше.
— В этом мире ничего не делается просто так! Не существует ни хваленого благородства, ни милосердия. Каждый наш поступок обусловлен нашими интересами или нашими инстинктами, — проговорил Дракула, — а потому я задам тебе вопрос, который должен был задать при встрече: зачем ты нам помогла?
— Когда-нибудь я потребую у тебя оплаты этого долга, и ты не посмеешь мне отказать, — одарив его высокомерным взглядом, которым вампир сам любил одаривать своих жертв, проговорила Селин.
— Что ж, это справедливо!
— Дело не в справедливости, а в холодном расчете! — возразила она, протягивая ему закованный в ножны Бальмунг. — Неверный меч в бою страшнее орды врагов.
— Я вижу, он уже явил тебе свой характер! — с усмешкой проговорил Дракула, принимая этот бесценный дар.
—
Когда рукоять меча сверкнула, озаренная светом луны, Ван Хелсинг невольно сделал несколько шагов вперед, приглядываясь к искусной работе древнего кузнеца, которая по неясным причинам казалась ему знакомой. Зеленый камень будто манил его своим загадочным сиянием. Видя этот неподдельный интерес, вампир спешно пристегнул оружие к поясу, скрывая за спиной.
— Что ж, не думал, что когда-нибудь скажу такое кому-то из клана Виктора, но я искренне признателен тебе, — произнес граф.
— Спасибо, — еле слышно пролепетала Анна, готовая от слабости потерять сознание. Все это время девушка, собрав волю в кулак, пыталась сражаться с тем, что было значительно сильнее ее. С мучительным голодом, сводившим с ума. Она тешила себя надеждами о спасении, из последних сил стараясь не показывать того, насколько близка она была к мучительной смерти. Все это время лишь воля и собственная клятва позволяли ей сохранить ясность рассудка, теперь же в шаге от спасения, силы оставили ее, а смерть костлявой рукой вцепилась в ее ослабевшее тельце, в очередной раз пытаясь утащить несчастную в свое мертвое царство.
— Не спешите благодарить, покуда не узнали цену долга, — подавая ему два мешка, отозвалась она. — Пригодится в дороге. — Слегка кивнув головой в знак благодарности, Дракула шагнул в пропасть, на ходу бросив Ван Хелсингу:
— Ты знаешь, где нас искать, мой друг! И еще, оборотень скроется во тьме быстрее лошади, так что выпусти зверя на волю.
В то же мгновение два могучих крыла раскинулись над миром, огромной тенью скользнув по ущелью, взмывая ввысь и растворяясь во мраке. Свобода! Долгожданная и, казалось бы, потерянная на века — она больше не была эфемерной иллюзией. Она стала реальностью. Больше недели они томились в заточении в смрадном подземелье, наполненными восставшими из могил ужасами и теперь свежий морозный воздух, бьющий в лицо своими недружелюбными порывами, казался истинным наслаждением, посланным высшими силами.
— Вампиры — дети ночи, живущие под сенью ее непроглядного покрывала. После заката оно скрывает грани между двумя мирами, между жизнью и смертью и тогда древняя жажда крови становится единственным законом, управляющим Вселенной — и нашим вечным проклятием, — задумчиво проговорила Селин, глядя в след удаляющемуся силуэту. — Говорят, что переступив черту страха и неверия, высшие силы могут даровать крылья, но вечность показала, что этого недостаточно, для обладания этим даром! Какую грань переступил он, чтобы его заполучить?
— Он стер все границы, признавая лишь собственные правила, а оттого сейчас попал в такую ситуацию.
— Нет, он попал в такую ситуацию, потому что его предали. Он попал в такую ситуацию, потому что его кровь слишком ценна, — будто не видя охотника, твердила Селин, впав в какое-то оцепенение.
— Пойдем со мной! — взяв девушку за руку, проговорил Гэбриэл.
— Нет, — покачав головой, отозвалась она. — Мой дом здесь! Мой долг здесь! Моя жизнь здесь!
— А где твое сердце? — коснувшись ее щеки, проговорил он.