Проклятый долг

Нагорный Александр Андреевич

Сэр Лодвейн стоял над ним, и я видел в его глазах боль и жалость. Он действительно любил своего ученика.

— Ты преступил законы нашего братства, — произнес он с горечью. — Ты втайне изучал запрещенное боевое искусство! Этим ты покрыл позором себя и своего наставника.

Он покачнулся, и стало видно, что поступок Зафа ранил учителя гораздо глубже, чем он показывал.

— С сегодняшнего дня ты не имеешь права изучать мастерство меча, ни одна школа не возьмет тебя учеником, к тому же я лишил тебя кисти, дабы ты помнил до конца дней своих о позорном поступке. Ты мог бы победить и так, но возгордился,

посчитал себя выше остальных, прибегнул к запрещенному и…проиграл. Убирайся прочь!

По щекам Зафа катились слезы, я почти физически ощущал его боль и раскаяние. И не выдержал.

Растолкав собравшихся, подбежал к другу. Коснувшись его плеча, крепко сжал, а затем повернулся к мастеру.

— Тот, кто лишает раскаявшегося второго шанса, недостоин зваться мастером!

В глазах Лодвейна заплясало удивление, сменившееся пониманием и болью. Ученики зашумели, осуждая мои слова.

— Настоящий Мастер никогда не станет подвергать ученика изгнанию. Каждый достоин шанса на прощение. Быть может, и ему стоит позволить остаться?

Лодвейн покачал головой.

— Нет, Альберт. Он нарушил законы Эль-Торы и будет изгнан.

— Это решение наставника, но не Мастера, — произнес я, задувая внутри себя пожар ярости и злости. Разум очистился от лишних мыслей, а сердце вдруг стало колючим куском льда. — Мастер обязан прежде всего использовать все пути. Изгнание — крайний метод, доступный любому деспоту! Но сможешь ли ты простить? В первую очередь — самого себя, за этот жестокий шаг?

Воцарилась мертвая тишина. Я видел боль в глазах наставника, знал к чему она приведет. Простите, учитель, мы больше не сможем следовать одному пути…

В следующее мгновение Лодвейн сделал то, чего я от него не ожидал. Он опустился на колени и склонил голову.

— Тогда, — его голос был хриплым от слез, но разносился во все уголки двора. — Извольте назначить наказание для меня, Мастер.

Он не поднял головы, но я ощутил его эмоции, который заставили меня замереть от ужаса. Сэр Лодвейн подчинился мне. Принял меня Мастером. Почему? Из-за поспешно сказанных слов? Какой Харак дернул меня за язык? Как же быть?

Отступать поздно, поэтому и шумно вздыхаю и говорю:

— Наказание каждый назначает себе сам. Мастер не вправе этого делать, вам ли не знать, сэр Лодвейн. Но не каждый сможет это сделать, открыть душу перед самим собой и задать главный вопрос.

— Какой же? — прошептал он, наконец, взглянув на меня. Глаза Лодвейна были полны сожаления и раскаяния.

— Кто виновен. Легко повесить вину за проступок на того, кто его совершил. Но порой за жестокостью кроется воздействие извне. А значит, он не виноват в совершенном. Вы в самом деле полагаете, что Зафайн смог бы лично изучить запрещенное искусство? Нет, его кто-то обучил. Вы же следовали поспешным выводам, тому, что лежит на поверхности. Вам обоим следует поразмыслить над своими ошибками. И уже потом ответить на этот вопрос.

В глазах Лодвейна мелькнула благодарность, а тишина вокруг сменилась шквалом аплодисментов. Словно пробудившись от состояния оцепенения, я обвел взглядом собравшихся. На их лицах явственно читалось потрясение, вкупе с восхищением и довольством справедливым решением.

Заф покачнулся и

упал на землю, потеряв сознание. И все сразу пришли в движение. Я подхватил друга на руки и, не обращая внимания на раны, понес в лазарет. Позади слышался гул голосов, наставники пытались навести порядок, но тщетно.

Не знаю, откуда вдруг во мне взялись эти слова, но своей речью, заставившей склониться сэра Лодвейна, я наверняка зародил в учениках семена сомнения.

И даже думать не хотелось, к чему это все приведет.

Глава 11

Однажды, когда бушевала свирепая буря, Великий Мудрец пришел к королю. Он просил его о помощи, предлагая несметные богатства. Король выслушал Мудреца, а затем обвел рукой, позволяя взглянуть на сверкающую золотом обстановку тронного зала.

— У меня есть все, что можно желать, Великий, — сказал он Мудрецу. — Рядом со мной любимая женщина, а плод нашей любви растет с каждым днем.

Он указал на сына, мальчика шести лет. Седой Мудрец покивал головой и, сверкнув глазами, промолвил:

— Тогда почему твои губы кривятся в омерзении, а уголках глаз залегли мрачные тени? Почему же твои мышцы покрылись жиром, а могучий торс заплыл ленью? Что стало с тем великим королем, о чьей воинской славе ходили легенды? Неужели ты не хочешь вернуть те времена?

Король промолчал. Мудрец ушел, так и не добившись ответа. На следующее утро замок был разрушен войсками неприятеля, однако поговаривают, будто старый король сражался со свирепостью льва и рвал врагов в клочья, словно дракон. В конце концов, он погиб, но погиб как воин, с мечом в руке, лишь на пороге смерти познав свои ошибки и мудрость, которую предлагал ему старец.

Эту историю поведал мне Мастер Доминик, лет десять назад, когда у меня начали неплохо получаться упражнения с мечом и я стал задирать сверстников. Он пришел ко мне в комнату поздно вечером и, устало поглядев на непутевого ученика, тихим голосом рассказал легенду о Великом Мудреце. Затем Мастер лишь молча кивнул и ушел, оставив меня наедине с мыслями. Больше с тех пор я на рожон не лез, но все равно находились личности, которым мое присутствие досаждало. Драться приходилось часто.

Впрочем, из этой истории я извлек весьма полезный урок. Не стоит лениться — это раз. Никогда не пытайся отказаться от своей судьбы — это два. Второе, пожалуй, гораздо болезненнее для многих, в том числе и для меня. Слово «долг» …какое жесткое и неприятное! Стоит лишь произнести, как ощущаешь множество уколов на языке и горечь во рту. Было время, когда фраза, что я что-то кому-то должен сделать, приводила в бешенство. Однако позже я успокоился и принял свою судьбу, которая, как мне думалось, заключалась в службе Гильдии. Однако изгнание сильно повлияло на мой характер и взгляды на окружающих. Теперь я не доверял никому и старался разглядеть в человеке истинную сущность. Да и побывав в гостях в Господина, невольно проникся тем, с какой легкостью вышестоящие могут забрать твою жизнь и сделать с ней все, что пожелается. Неужели так будет всегда? Возможно. С этим вряд ли можно что-либо поделать. Остается лишь терпеть, стиснув зубы, и кланяться, когда так хочется врезать кулаком в надменное лицо.