Проклятый долг

Нагорный Александр Андреевич

Сдав бессознательного Зафа на руки лекарю, я шумно выдохнул и вышел наружу. Поднялся пронизывающий ветер, раны пульсировали болью. День выдался на редкость тяжелым. Взглянув в сторону тренировочной площадки, заметил, что ученики начали расходиться. Похоже, наставники решили перенести оставшиеся бои на другой день. Разумно.

Какой Харак дернул меня поучать сэра Лодвейна? Возомнил себя самым умным? Решил, что можешь сравняться по мудрости с Мастерами? Как бы не так! Ты всего лишь глупый наивный мальчишка!

Который,

тем не менее, заставил своего учителя склониться. Сердце сжалось от боли и злости на самого себя. Как теперь взглянуть в глаза Лодвейну? Мастер наверняка возненавидит меня после случившегося. Сочтет излишне дерзким и недостойным ранга мечника. Как же быть? Уйти самому, чтобы не позорить учителя? Или же дождаться встречи с ним. Но зачем? Я и так знаю все, что скажет мечник. И мне очень не хочется слышать этих слов.

Сердце со скрипом билось в груди, щемящей болью ударяя по ребрам. Проклятье, как же стыдно!

Зачерпнув пригоршню снега, растер лицо, заставив табун мурашек пройтись по всему телу. Стало гораздо холоднее, но боль утихла, хотя бы временно.

С трудом передвигая ноги, направился в казарму. Невыносимо хотелось спать, усталость навалилась на плечи гигантским булыжником, давила к земле. Глаза закрывались сами собой, казалось, еще шаг — и рухну в снег, навеки забывшись мертвым сном. Что же так сильно меня вымотало? Схватка с сэром Матиасом? Или же жестокая речь в адрес наставника? Не знаю. Ясно одно: прежним после случившегося мне не быть. Утром проснется совершенно другой Альберт, отринувший прошлое, оборвавший все нити. Почему так? Просто чувствую это.

Наставник стоял у крыльца, на плечах уже намело небольшие сугробы. А я и не заметил, как пошел снег.

Остановившись напротив сэра Лодвейна, несмело поднял глаза. Мастер…улыбался. Это настолько сбило меня с толку, что несколько минут не мог промолвить ни слова.

— Почему? — наконец, с трудом справившись с собой, задал вопрос. Он понял.

— Это было еще одно испытание, последнее. Прости, но я должен был знать, что ты действительно достоин стать Мастером. Помнишь последнюю заповедь Мастерства?

Я ощутил, как промерзшие мысли с трудом ворочаются в голове.

— Мастер обязан жить не для себя, но для жаждущих помощи? — спросил наугад. Я помнил все заповеди, но сейчас разум категорически отказывался что-либо соображать. Лодвейн кивнул.

— Да. Обычно такому испытанию подвергаются уже ступившие на порог постижения мастерства. Я догадывался, что ты стал гораздо сильнее в последнее время, но не думал, что настолько. Тебе удалось удивить меня, Альберт. Даже более того, ты поразил сэра Матиаса своей речью. А этого старика трудно заставить даже засмеяться.

— Вот как? — мне удалось взять себя в руки. — Но для чего вы испытывали меня? С какой целью?

Сэр Лодвейн улыбнулся. И я вдруг осознал, что его ответ мне совершенно не понравится.

— Чтобы

вручить тебе этот знак, конечно же! — он подмигнул и с хитрой улыбкой полез за пазуху. Затем извлек на свет небольшой, всего с большой палец величиной, медальон на серебряной цепочке. Изображение меча в окружении побегов плюща. Знак Мастера.

Сэр Лодвейн шагнул вперед и торжественно протянул мне медальон. Я не отреагировал. Брови наставника поползли вверх, глаза удивленно округлились.

— Разве ты не собирался стать Мастером меча? — спросил он. Я кивнул, сам не понимая, чего боюсь. Тогда Лодвейн взял мою руку и, разжав пальцы, вложил медальон в ладонь. Холодный металл оказался на удивление тяжелым. Он одновременно обжигал и охлаждал кожу. Странное чувство.

— Разве я заслужил честь носить его? — тусклым голосом произнес я. Крепкая ладонь мастера сжала мое плечо. Понимающие и мудрые глаза напротив излучали гордость и одобрение.

— Если кто и заслужил, так это ты, Альберт. Только тот, кто, под страхом оказаться изгнанным заступился за несправедливо обвиненного, может считаться Мастером. Пусть даже и мастером меча.

— Мне ведь еще далеко до истинного Мастерства, — пробормотал я. — К тому же…что будет с Зафом? Он ведь прошел испытание, верно? Он хорошо сражался, в этом нет сомнений.

— Ты прав, — кивнул Лодвейн. — Но прежде чем он получит свой знак, нам придется разобраться с его знаниями. Где он мог изучить запрещенное искусство? Кто за всем этим стоит? Пока это не выяснится, ни один ученик не покинет пределы крепости.

— Вы отрубили ему руку, — бесцветным голосом произнес я. Сэр Лодвейн вздрогнул и опустил голову.

— И я действительно сожалею об этом, — его слова сочились горечью. — Я поступил поспешно и необдуманно. Ты был прав, там, на арене. Я подвел своего ученика.

Я ощутил его боль, более сильную, нежели моя собственная. Мастер действительно искренне переживал за Зафа. Но корить себя — неверная стратегия.

— Винить стоит не вас, а того, кто научил Зафайна. Кто бы это ни был, он заплатит за свой поступок.

— В этом я могу поклясться тебе, — Лодвейн вновь взглянул на меня, и в его глазах плескалась ярость. Я вздохнул и, отвернувшись, взглянул на затянутое тучами небо. Метель разыгралась не на шутку. Похоже, путь из Эль-Торы снова закрыт на какое-то время. Но я все же должен…

— Теперь ты уйдешь? — вопрос наставника не стал неожиданностью.

— Вы знаете правила. Мне придется это сделать, вне зависимости от моего желания, — пожал плечами я. Лодвейн хмыкнул.

— Ты слишком легко принимаешь чужие правила и законы, Альберт. Быть может, хоть иногда стоит выступить против?

— Зачем? Правила написаны, чтобы их выполнять, разве нет? Если мы отбросим прочь законы, что тогда с нами будет? Превратимся в кровожадную и беспощадную толпу? Это не то, чего я хочу.