Проклятый горн
Шрифт:
– Лови борова! – крикнул Карл, бросаясь вперед, но я его остановил:
– Нет. Это напугает его еще сильнее.
– Какое нам дело до его страхов?
– Он под маковым туманом. Сердце может не выдержать.
Такие случаи бывали. Людей, плотно подсевших на такой наркотик, можно было убить неожиданным хлопком в ладоши. Чего уж говорить о зловещем Пугале.
– Ты прав. – Карл внимательно следил за забившимся в угол торговцем, который орал что-то на хагжитском, то и дело сотрясаясь от рыданий. – Выходит, у нас в руках Видящий?
– Скорее всего. – Я жестом показал
Оно сделало вид, что не понимает, лишь село на пол и занялось правкой серпа. Обстановку это совсем не нормализовало. Шараф Мясник укрыл халатом голову, продолжая блажить что-то на чужом для меня языке.
– Эй, перестань, – сказал я ему. – Никто не причинит тебе вреда. Ты меня понимаешь?
– Как видно нет, – вздохнул Карл. – Он слишком долго просидел в обнимку со своим чертовым кальяном.
– Я поговорю с ним. – Альберт выступил вперед и сказал по-хагжитски: – Нахна унас, лейса лядена эй хадаф литзаука. Ихда. Фанахну наттлуб миннак факат альиджаба [8] .
8
Мы люди и не причиним тебе вреда. Успокойся. Нам нужны лишь ответы.
– Ого! – пробормотал Карл. – Паренек полон сюрпризов.
Ученик Мириам продолжил говорить, быстро, четко, резко и отрывисто, как это делают жители Красной пустыни. Торговец пряностями продолжал плакать, раскачиваясь из стороны в сторону, затем его снова стало тошнить.
– Сколько мы с ним провозимся? – Карл был не в восторге от происходящего.
– Он хорошо надышался. Придет в себя не раньше чем через сутки. А потом два-три дня будет спать как убитый. Не поднимешь, даже если начнешь жечь пятки.
В этот момент хагжит запричитал, схватив Альберта пухлыми руками. Он говорил безостановочно, по его лицу текли слезы, щеки стали грязными от краски, которой по восточной моде были подведены его глаза.
– Чего жирдяй там лепечет?
– Подожди, Карл. – Парень внимательно слушал. – Говорит о том, что с нами какой-то Газир, хочет забрать его на луну. Это он о Пугале, кажется.
Хагжиты не верят в воскрешение Христа, в ад и в рай. Но они верят в ангелов и демонов. Первые живут на солнце, вторые на луне. Вера в солнце и праведность защищает людей от Газира, который может унести их души в бледное царство холода на луне. Одурманенный торговец, как видно, решил, что страшила как раз пришел за его душой.
– Скажи ему, что Газир пришел не за ним и ему ничто не грозит.
– Уже. Теперь пытаюсь добиться от него информации про яд.
Они вновь начали разговор. Точнее, говорил Альберт, хагжит лишь лепетал, взмахивал руками, иногда вскрикивал да мелко дрожал.
– Так. Это правда надолго, – заметил Карл. – Как ты думаешь, мы сможем оставить малыша одного на какое-то время? Внизу должна быть кухня, а где-то рядом – кладовая. Там наверняка есть мясо, и его можно запихать тиграм в глотку.
– Если с ним что-то случится, будем волосы на головах рвать, – кивнул я в сторону
– Будет не так уж и больно, – в тон ответил он мне. – Головы-то к этому времени Мириам уже с нас снимет. Ты сходи, а я останусь.
Я спустился вниз, светя себе фонарем. Пугало околачивалось по комнатам, оставляя на стенах надписи. Извилистые значки и точки хагжитского алфавита сложной вязью ложились на поверхность, и я мог лишь догадываться, что одушевленный здесь накарябал.
– Смотрю, меня окружают сплошные знатоки восточной культуры, – сказал я ему.
Оно никак не отреагировало, слишком занятое тем, что от слов перешло к рисунку, и по его наметкам я понял, что это будет человеческий череп.
Проходя по коридору, я глянул в окно и увидел двух тигров, лежащих на дорожке, ведущей к воротам.
Кухня с большой погасшей печью, двумя рядами столов, шкафами посуды и деревянными сундуками вдоль стен оказалась холодной и совершенно неуютной. Три кладовых располагались сразу за ней. Здесь лежали мешки с мукой, зерном, крупой. Круги сыра, уложенные друг на друга, достигали потолка. Масло и киснущее молоко. Копченая и соленая рыба, куриные яйца, стеллажи с овощами и целых два комода, набитых приторными сладостями из Сарона. Колбасу, козьи ноги, говяжьи копченые ребра и сосиски всех видов и размеров я нашел в последнем помещении. Здесь же был спуск в ледник, где на крюках висело несколько свежих свиных и бараньих туш. Это было то, что я искал.
Я провозился на кухне, наверное, минут десять, а когда шел обратно, вновь бросил взгляд в окно и остановился в задумчивости. Тигры все также лежали на дорожке, в тех же самых позах. За все время, что я их не видел, ничего не изменилось. Они не пошевелились, даже хвосты были в том же положении, что и раньше.
– Забери вас тьма… – прошептал я, ни к кому, собственно говоря, не обращаясь.
То, что я принял за густые тени на земле, оказалось лужами темной крови. Огромные кошки были мертвы.
Ситуацию я оценил быстро. Тот, кто убил их из арбалета, наверняка уже проник в дом. А значит, Карл и Альберт в опасности. Я не знал, успею до них добраться или нет. Для опытного человека десять минут – долгий срок. Достаточный, чтобы завершить дело и убраться подальше.
Фонарь я оставил, дальше двигаясь в потемках и в первую очередь полагаясь на слух. Прошел мимо комнаты с художествами Пугала. Одушевленного и след простыл. Вот уж кто у нас чувствует смерть загодя, но не утруждается предупредить о ее приходе других.
Я заглянул в одну из комнат, которую запомнил еще на пути к кухне. На стене висела кривая двуручная сабля с широченным лезвием. Я избавился от золоченных, украшенных яшмой и сердоликом ножен, бросил их на пол и, положив изогнутый клинок на плечо, поспешил к лестнице.
– А с этими что? – внезапно раздался голос с противоположной стороны коридора.
– Дьявол с ними! – отозвался другой, более грубый. – Дело сделано. Уходим.
Я быстро вернулся назад, надеясь, что они не услышали шагов. Ниша за старыми напольными часами как раз подходила для того, чтобы в ней можно было спрятаться.