Проклятый город. Однажды случится ужасное...
Шрифт:
Один ключ… другой…
Теперь девочка с качелей была позади него лишь в нескольких метрах. Другие туманные призраки, включая и младенца, только начинали двигаться — столь же медленно и нерешительно.
Третий… четвертый… щелк!
Да! Тот самый ключ!
Бастиан широко распахнул дверь и прыгнул внутрь, задев в темноте какой-то предмет. Почти в тот же момент он резко обернулся, чтобы захлопнуть дверь перед туманной фигуркой девочки, и…
…никого и ничего. Плотное покрывало тумана, укутавшее сад, было абсолютно неподвижно. Никогда еще сад не выглядел таким спокойным. Даже качели наконец-то замерли.
Белые тени снова вернулись в чрево тумана.
Если
Глава 47
— Благословите, святой отец…
В затуманенном сознании отца Картло, погруженного в сладкую полудремоту после нескольких порций алкоголя, медленно выпитых в течение всего вечера, этот голос бы гулким и глубоким, словно раздавался под сводами огромной пещеры, где эхо повторяло его сотни, тысячи раз… В этот вечер, как и во все предыдущие, когда он сидел перед допотопным телевизором, единственным источником света в комнате, чуть склонив голову и приоткрыв рот, голос никуда его не привел — разве что в эту давно знакомую комнату, его персональный рай (или ад?), где вместо путеводной звезды сияла стоящая на рояле бутылка, освещенная экраном телевизора, отчего ее содержимое переливалось и поблескивало, словно огромный бриллиант.
— Благословите меня, святой отец… Мне кажется, я его нашла.
— Кого?
— Ребенка… в Париже. Он из Парижа. Может быть, он и сейчас там… я собираюсь за ним поехать.
Сюзи Блэр заходила этим вечером, в тот же час, что и всегда. Он научился узнавать ее шаги, — она шла почти неслышно, как будто скользила над землей, — и каждый раз, когда он ощущал слабый запах ее духов и ее почти бесплотное присутствие в исповедальне, ему хотелось укрыться в темной комнате, куда его уводил ее голос.
Значит, она решила, что нашла ребенка… Стало быть, она действительноискала. Итак, она все еще верила… Она, астролог, — верила! В его силу, в его способность противостоять темсилам… И кажется, она полагала, что отец Картло тоже в это верил.
Безусловно, в любом другом месте, кроме этого, он подбодрил бы ее, поддержал, помог — даже если бы на это ушли все его силы. В конце концов, когда епископ отправил его сюда, он был юным вдохновенным пастырем, который не просто верил, но ревностно соблюдал все положенные обряды (некоторые считали, что излишне ревностно) и впадал в священный трепет от сознания собственной миссии, которой он хотел посвятить себя полностью, телом и душой. Да, где-то в другом месте он бы еще продолжал верить. Но не здесь. Не в Лавилль-Сен-Жур. Не с этими… созданиями на фронтоне собора у него над головой. Не после всего, что он узнал, услышал, увидел. Конечно, любой священник мечтал бы о том, чтобы испытать свою веру в схватке с силами зла, а не с заурядной повседневностью. Но многие ли смогли бы одержать победу в этой битве?
Что касается него, он ее проиграл. И он, и другие. Между тем как Сюзи Блэр и, в меньшей степени, Одиль Ле Гаррек все еще держались, все остальные уезжали, один за другим, из года в год. Разумеется, после «дела Талько», судебного процесса, широкого резонанса в прессе и на телевидении они все надеялись, что это прекратится. И конечно же, ничего не прекратилось… Но он вместе со всеми еще некоторое время боролся, надеялся… Так, Одиль Ле Гаррек была его маленькой победой —
Благословите, святой отец…
Какой-то шум, донесшийся снизу, заставил отца Картло приоткрыть глаза. Его квартира, состоявшая из двух небольших комнат, расположенных над ризницей, была пронизана разнообразными звуками и шорохами — голосами старинных вещей, которые любят напоминать о своем присутствии.
Отец Картло снова закрыл глаза. Очки съехали с его носа и уже готовы были последовать за книгой, соскользнувшей с его колен на пол примерно четверть часа назад. Он находился в том промежуточном состоянии, когда мысли уже путались, но дремота еще не переходила в сон. Однако он знал, что после хорошей порции спиртного лучше не засыпать сразу, поэтому оттягивал момент полного отхода ко сну.
Внизу снова послышался шум. Нет, не внизу… на лестнице. Скрип дерева, совсем слабый, но узнаваемый: это была последняя ступенька. У самого входа в квартиру.
В сонме беспорядочных, перепутанных мыслей возник вопрос: почему скрипнула только одна эта ступенька? Раньше ведь такого не было? Или это другая? Что ж, любая из них имела законное право жаловаться на усталость…
Отец Картло открыл глаза. Комната предстала перед ним в искаженных пропорциях, и он осознал, что смотрит на нее сквозь очки для чтения, в которых отражаются голубоватые отблески телеэкрана. Он вялым жестом снял их и увидел перед собой гостиную как есть — погруженной в полумрак, сквозь который слабо мерцал экран.
Священник прислушался. Мадам Муссонэ никогда не приходила так поздно и, конечно, не сделала бы этого, его не предупредив. А она была единственной, у кого были ключи. И единственной, кто знал о нем все — включая и самое худшее…
Отец Картло убавил звук телевизора до минимума — теперь тот был всего лишь светильником — и снова прислушался.
Ступеньки больше не скрипели. «Это, наверно, мои старые мозги», — подумал он, усмехнувшись. На самом деле нет никаких причин, чтобы…
Снова скрип. Прямо под дверью.
Отец Картло вздрогнул и попытался стряхнуть оцепенение, чтобы встать с кресла.
Он уже начал неуверенно подниматься, опираясь на подлокотник, и вдруг увидел, как дверная ручка поворачивается. Секундой позже в дверном проеме появилась высокая темная тень.
Несколько секунд отец Картло смотрел на нее, не ощущая страха. Он знал, кто это, — не точно, поскольку лица вошедшего нельзя было разобрать, но в одном был уверен: это человек, родившийся в Лавилле, и он пришел сюда явно не с дружескими намерениями. В любом случае, священник знал, что рано или поздно это случится. По всем законам жанра ему нужно было схватить распятие и пузырек со святой водой — и тогда комнату озарило бы Божественное сияние… если бы в жизни все было так же, как в мистических триллерах.
Несмотря на пары алкоголя, все еще заволакивающие сознание, и вопреки своей давней готовности принять любую участь, священник почувствовал, как страх все же понемногу им завладевает. И когда существо одним рывком содрало кожу со своего лица, кюре из собора Сен-Мишель успел лишь подумать о том, что Сюзи Блэр, может быть, еще сумеет осуществить свои намерения… и о том, что его самого Бог никогда не простит.
Глава 48
Бастиан стоял посреди мастерской вот уже несколько минут.