Проклятый граф. Том VII. На крючке ярости

Бердникова Татьяна Борисовна

Последняя присела рядом с сыном на кровать и ласково провела ладонью по его волосам.

– Как ты? – голос ее звучал негромко, мягко, и молодой человек, сдаваясь этой нежности, ненадолго прикрыл глаза, подставляясь под материнскую руку.

– Знаешь, мама… – отвечал парень тоже тихо, совсем не желая обижать ее, – Лучше бы ко мне относились как к предателю, чем как к тяжелобольному.

– Я не считаю тебя предателем, – Татьяна чуть нахмурилась и, убрав со лба сына несколько прядей волос, опустила руку, – Я знаю, что ты вырос очень вспыльчивым, Анри, и подозреваю, что это в тебе

от Чарли… не зря же он заслужил прозвище Бешенный, он всегда вспыхивает, как фитиль, стоит поднести спичку. Ты знаешь его с детства, ты похож на него вспыльчивостью… Но сердце у тебя доброе и мне это известно. Когда ты был ребенком, ты сочувствовал всем и каждому, даже тем, кого боялся, поэтому меня не удивляет, что ты решил помочь неизвестному… даже не человеку, пауку! Думаю, ты сам испугался, когда он вдруг принял человеческий облик?

Анри не стал спорить. Это воспоминание из детства, миг спасения Анхеля, отпечатался в его памяти, наверное, навсегда, навеки, и забыть его он не мог.

Он кивнул и, подавшись вперед, уткнулся лбом в плечо собеседницы.

– Правда, мама… Я тогда напугался, а он был удивлен тем, что вместо Чеслава видит мальчишку. Но, клянусь, он не пытался причинить мне вред! Он помог мне добраться до замка, он постоянно поддерживал меня, заботился обо мне ничуть не меньше, чем вы все! Мама, – парень поднял голову, взирая на девушку снизу вверх, – Мама, он мой друг! Правда, друг, он не пытается манипулировать мной или что-то в этом роде, не пытается освободить Чеслава – он просто дружит со мной, вот и все!

– Я понимаю, – Татьяна вновь ласково провела ладонью по сыновним волосам, – Понимаю, Анри, правда, понимаю. Ты подружился с ним, ты видишь его хорошую сторону… жаль, что мы знаем его другим. Знаем, что он совершал, на что был способен когда-то и на что может быть способен сейчас. Я не пытаюсь заставить тебя отвернуться от него, сын! – заметив в глазах парня протест, она поспешила объясниться, – Я просто хочу, чтобы ты понял нас. То, что ты обманывал нас пятнадцать лет, то, что ты лгал столько времени… это больно сознавать. Но сейчас, в свете того, что с тобой произошло…

– Не надо! – молодой человек высвободился из рук девушки и, соскочив с кровати, прошелся по комнате, – Ты говоришь так, будто я смертельно болен, но это не болезнь, мама! Это просто происки злобной твари, что сидит в цепях у нас в подземелье, и я уверен, что есть способ это исправить! Если Чеслав…

– Тише! – девушка, сама поднявшись на ноги, нахмурилась, грозя сыну пальцем, – Не вздумай ничего говорить о нем, Анри, ни к чему это. Я не хочу вновь видеть, как он убивает тебя, когда я ничего не могу сделать.

Парень поник и, опустив голову, понуро вздохнул, виновато кивая. С мамой он ссорился реже всего, должно быть, потому, что ее любовь ощущал сильнее и острее, нежели привязанность прочих родственников.

– Прости. Мне… на самом деле, очень плохо, когда я думаю, что вот сейчас, в эту минуту, он слышит, что я говорю. Очень мерзко сознавать это, отвратительно на душе – он сделал из меня предателя против моей воли! Как мне быть теперь?.. – он поднял взгляд, с надеждой взирая на собеседницу. Сейчас, в эти секунды, он вдруг вновь почувствовал

себя маленьким мальчиком, убежденным, что мама может решить все проблемы и безмерно захотел спрятаться за нее, как делал в шесть лет.

Увы, сейчас бы это уже не помогло.

– Я не знаю, – Татьяна, помолчав немного, на секунду сжала губы, – Не знаю, Анри, но уверена, что твой дедушка обязательно что-нибудь придумает. В конечном итоге… – она слабо усмехнулась, – Не зря же его называют великим мастером Альбертом. Займись пока чем-нибудь отвлеченным, не думай об этом. У тебя есть какие-то задания в институте?

– Да… – Анри почесал в затылке, и в самом деле отвлекаясь от пасмурных размышлений, – Тригонометрия, я там никак не мог решить… Сейчас займусь. Мама! – заметив, что мать уже направилась к двери, молодой человек поспешил ее окликнуть, – Я… говорил с Аном. После того, как… после всего, в общем.

Татьяна остановилась, не поворачиваясь и внимательно слушая. Как реагировать, она пока не знала.

– Рассказал ему, что сделал Чеслав и, знаешь… оборотень не пытался мне помешать, – он на секунду примолк и твердо продолжил, – Ан сказал, что никогда и ни за что не позволит ему убить меня.

Девушка медленно обернулась, пристально взирая на сына.

– Ты веришь ему?

Анри уверенно кивнул.

– Да. Он никогда не оставлял меня, не оставит и на сей раз. Может быть, что он уже говорит с Чеславом…

***

Анхель обратился на полушаге, возник из ниоткуда прямо на ходу, резко и быстро приближаясь к сидящему на каменном полу темницы по-прежнему скованному пленнику.

– Как ты смел? – голос его прозвучал низко, приглушенно: ворас был в ярости и с трудом сдерживал ее.

Чеслав медленно растянул губы в улыбке, взирая на него с зашкаливающей доброжелательностью.

– Здравствуй, Ан. Как удивительно видеть тебя второй раз за день, чем же я заслужил такую честь?

В голосе рыжего явственно чувствовался яд, и мужчина, ощущая, как гнев в душе разгорается, подпитываемый им, еще больше, стиснул кулаки.

– Не юродствуй! Ты знаешь, почему я пришел, Чес, знаешь прекрасно… ты ведь слышал все, что говорил мне Анри!

– Слышал, – рыжий ухмыльнулся, – И, признаться, был изрядно позабавлен выражениями, какие позволил себе маленький наследник. Даже я не разрешаю себе так говорить, хотя во мне и нет благородной крови.

Анхель нахмурился. Попытка старого друга ускользнуть от объяснений не могла укрыться от него – в конце концов, он знал его всю жизнь, и изучил не хуже, чем самого себя, – и вызывала в душе откровенное раздражение.

– Как ты посмел сделать этого мальчика разменной монетой в своих играх? – он скрипнул зубами, немного надвигаясь на пленника, – Как тебе пришло в голову использовать ту магию на нем?!

Чеслав немного откинулся назад, с удобством устраиваясь на твердом полу и широко улыбнулся. Лицо его обрело выражение насмешливой безмятежности.

– А почему нет, Ан? В конце концов, маленький наследник – всего лишь мальчишка, потомок двух, а то и трех проклятых родов. Он обречен от рождения, и мое проклятие…