Проклятый меч

Средневековые убийцы

— Не одна, — сердито поправила ее Роуз. — С нами все это время была мадам Полин. К тому же мы находились здесь всего лишь несколько минут. Сэр Филипп поинтересовался моим самочувствием, и я ответила, что чувствую себя хорошо, вот и все. На этом наш разговор закончился.

— Я могу подтвердить это, — недовольно проворчала старая монахиня. — Я очень надеялась, что она задержится здесь подольше и тем самым сократит время скачки на этом ужасном муле. Вы же знаете, как мне больно и неприятно ехать верхом на

жутком животном. Но она выскочила слишком быстро.

— Это вообще не имеет к делу никакого отношения, — добавила Роуз. — После нашего ухода Джеймс видел сэра Филиппа живым и невредимым.

— Да, это так, — подтвердил Джеймс, все еще охваченный страхом. — Но вовсе не означает, что я убил его! — Он повернулся к Майклу: — Пожалуйста, брат! Вы должны мне верить!

— Откровенно говоря, сегодня утром мой муж был крепким и здоровым, — сердито проворчала Джоан.

— Нет, неправда, — возразила Роуз. — Он сам признался мне, что чувствует себя неважно.

— Он часто жаловался на свое здоровье, — добавил Уильям, — но это еще ни о чем не говорит. Даже перед битвой при Пуатье он прихварывал, однако это не помешало ему храбро сражаться и убить дюжину французов.

— У него были мои проблемы, — согласилась Полин. — Боль в суставах. Ну так где же это красное вино, которое мне обещали? И те помои, которыми здесь кормят прислугу? Да побольше, пожалуйста.

Хог похлопал сына по плечу, и Джеймс побежал за вином и едой. Бартоломью подумал, вернется ли обратно этот парень после того, что ему наговорили. Жители поместья легко обвиняли друг друга во всех смертных грехах, а поспешность и необдуманность зачастую приводили к пролитию невинной крови.

— Может, нужно вытащить меч? — спросил Хог, нарушив тишину, наступившую после ухода мальчика.

— Этот проклятый клинок, — угрюмо проворчал Доул. — Он не принес ему ничего, кроме несчастья. Да, вытащите его, Хог. Я не могу видеть его в теле покойного.

Бартоломью молча наблюдал, как Хог вынул длинное лезвие меча из тела Лимбери, а потом помог ему уложить покойника на пол. Доул тем временем прочитал несколько молитв и попросил Уильяма присмотреть, чтобы тело отвезли в церковь. Однако Уильяма больше интересовал меч, чем бренные останки его бывшего владельца.

— Он великолепен! — восторженно выдохнул он и пару раз взмахнул мечом в воздухе. — Вы только посмотрите на эти элегантные собачьи головы и превосходную балансировку. Когда-то он принадлежал парню по имени Мэттью де Куртене из Даун-Сент-Мэри. Помните, как Лимбери нашел оружие возле его трупа после битвы при Пуатье? Мы тянули жребий, и меч достался Лимбери.

— И вы не вернули его семье Куртене? — удивленно спросил Бартоломью, которому показалось странным такое необычное поведение.

Уильям покачал головой:

— Нет, вместо него Лимбери послал

им серебряную чашу. Такое замечательное оружие должно находиться в руках настоящего воина, а Куртене говорил, что все его родственники всегда были фермерами.

— Он слишком старый и тяжелый, — неодобрительно отозвался Доул, искоса наблюдая за упражнениями Уильяма. — К тому же мне очень не нравятся те сказки, которые Куртене рассказывал нам о его происхождении. По его словам, это оружие всегда приносило владельцу несчастья и позор. В особенности мне не нравилась история про офицера-коронера в Эксетере. Его повесили за преступление, которого он не совершал.

— Его не повесили, — уточнил Уильям, продолжая отражать мечом атаки воображаемого противника. — Куртене сказал, что хозяин этого парня спас его с помощью какой-то уловки. Ты же знаешь, какими умными и хитрыми могут быть эти коронеры.

— А потом приключилась эта жуткая истории в Венеции, — как ни в чем не бывало продолжал Доул. — Его бросили в море и снова извлекли на свет божий, чтобы он продолжал творить свои недобрые дела. Зловещая история. Куртене рассказывал мне, будто этот клинок обладает способностью летать по воздуху и вонзаться в того, кто ему не по нраву.

— Неужели? — проворчал Майкл. — Для кого-то в этом доме весьма удобная версия.

— Когда он был еще ребенком, меч поранил ему ладонь, — продолжал Доул. — Он показывал нам шрам от этой раны и говорил, будто меч появился неизвестно откуда и чуть было не отрезал ему большой палец. А также вспомнил какого-то слугу, который пытался украсть его, но упал с крыши во время побега и сломал себе шею.

— Так зачем же Куртене взял его с собой в Пуатье? — усомнился Бартоломью. — Если верить всем этим историям, он, вероятно, считал этот меч заколдованным.

— У него просто не было выбора! — воскликнул Уильям. — Все свои деньги он потратил на лошадь и доспехи, а на покупку другого меча ничего не осталось. Хотя он вполне мог сгустить краски и рассказывал эти байки, чтобы слуги думали, будто меч непременно принес несчастье, если они задумают украсть его.

— Нет, он все равно должен был оставить его в Девоншире, — сокрушенно покачал головой Доул. — Еще когда мы только встретились с ним, он говорил, что в этом оружии есть что-то странное.

— Думаю, все эти жуткие истории он придумал у нашего лагерного костра, чтобы хоть как-то развлечь нас, — насмешливо отмахнулся Уильям. — Ты меня удивляешь, Доул, своим легковерием к подобным сказкам, за которыми нет ни капли правды.

— Тогда почему удача отвернулась от Лимбери, едва он заполучил эту вещь? — продолжал настаивать Доул. — Его жена так и не смогла оставить ему наследника…

— Прошел только год, — рассмеялся Уильям. — Дай бедной женщине время!