Проклятый металл
Шрифт:
– Переживу, – отмахнулся от него Луринга. – Не верю я, что эта встреча была случайной. Они просто рассчитывали нагнать нас ночью.
– Но как это возможно? – удивился капитан-лейтенант. – В таком-то тумане?
– Кто-то посылал им сигнал, – заявил экзорцист и задумался: – Каким-то образом между кораблями протянулась скверна…
– Предателя надо найти, – нахмурился граф.
– Именно этим я и займусь, – кивнул Бернар. – Не думаю, что сделать это окажется очень уж сложно.
– Завтра с утра снова прошерстим команду, – распорядился Виль Чесмарци. – Вы
– Слышал, – без энтузиазма откликнулся капитан-лейтенант, которому совершенно не хотелось будоражить непонятными приказами матросов. – Как прикажете.
– И удвойте количество вахтенных, – поежился Рауль, разглядывая туман, окруживший корабль непроницаемым пологом. – Пусть будут настороже. При необходимости привлекайте моих людей.
– Справимся. – И, прикоснувшись к треуголке кончиками пальцев, капитан-лейтенант отправился отдавать необходимые распоряжения.
В этот вечер я запирал дверь каюты с особым старанием. Проверил, задвинут ли засов, потуже затянул узел удерживавшего его на месте шнурка и даже не поленился загнать в щель подходящий по размерам клин.
– Уверен, что это необходимо? – с усмешкой глянул на меня Бернар.
– Нет. – Я положил на пол рядом с койкой палаш и кинжал. – Но лучше подстраховаться. Сам же говоришь, кто-то подавал тому кораблю сигнал.
– Бесноватый сюда и близко не подойдет, – покачал головой брат-экзорцист. – Даже не беспокойся.
– А чего беспокоиться? Не надо беспокоиться, надо спать ложиться.
Я задул светильник, залез под одеяло и говорить, что никакой бесноватый не смог бы пережить ритуал изгнания, проведенный перед отплытием, не стал. Можно подумать, Бернар сам этого не понимает…
Проснулся я посреди ночи. Пару мгновений пытался сообразить, что стряслось, а потом вновь услышал непонятный крик. Следом из-за двери донесся лязг железа, и с меня мигом слетели последние остатки сна.
Что-то стряслось. Что-то нехорошее.
Абордаж?
Соскочив с койки, я обулся, натянул холодное железо кольчужной безрукавки и растолкал экзорциста:
– Дверь запри и никому не открывай.
Сам с обнаженным палашом в руке выскочил в темный коридор. И пусть в тесном помещении орудовать длинным клинком не шибко удобно, тяжесть оружия придала уверенность – попытка отбиться от драгарнских абордажников одним ножом чревата быстрой и бесславной кончиной. А так есть хоть какой-то шанс прорваться к своим…
Вот только на абордаж происходящее походило меньше всего. Никакой суеты, никаких криков. Не стучат по палубе каблуки тяжелых башмаков, не надрываются боцманские трубки. И даже лязг оружия стих, и теперь слышался лишь вой раненого человека.
Что происходит?!
Немного поплутав во тьме, я выскочил к каюте, которую занимали Рауль Луринга и Виль Чесмарци, растолкал столпившихся в коридоре пехотинцев и заглянул внутрь.
– Все в порядке, – успокоил меня граф, которому судовой врач перебинтовывал длинный порез на предплечье. Тут же стояли показавшиеся в неровных отблесках светильника
Но в порядке все не было. Совершенно. На залитых кровью досках пола валялись два зарубленных пехотинца. Еще через одного я переступил, когда протискивался к двери. И тут же – караулившие каюту матросы. Одному без затей располосовали горло, второму по самую рукоять всадили меж ребер армейский нож. Ранение, без всякого сомнения, было смертельным; судовой врач даже не стал тратить на бедолагу время и сразу занялся графом.
– Они сказали, что пришли сменить караульных, – стиснув кулаки, рассказал капитан-лейтенант. – Но с ними не было боцмана, и парни заподозрили неладное.
– Если бы не ваши люди, нас бы зарезали, как цыплят, – вытирая узкий меч какой-то тряпицей, кивнул Чесмарци.
– Господин граф, я требую, чтобы ваших людей взяли под арест, – заявил капитан.
– Пустое, – отмахнулся от него Рауль. – Будь они бунтовщики, давно бы всех нас…
– Тогда пусть хотя бы не появляются на палубе, – вздернул подбородок парнишка.
– Держите своих людей в узде, – мрачно глянул на него Вильям.
– Все правильно, – успокоил капитана шеф дворцовой охранки и только тут заметил, что я ползаю на корточках по полу каюты. – Себастьян, что вы делаете?
– Одну минуту. – Перешагнув через труп, я опустился к валявшемуся в дверях пехотинцу и прикоснулся к его шее.
– Он мертв, – холодно заметил закончивший перевязывать рану судовой врач.
– Нисколько в этом не сомневаюсь. – На самом деле меня интересовало совсем другое. Зажмурившись, я попытался уловить хоть какие-то следы бесноватости, но ничуть в этом начинании не преуспел. Парень был чист. Чист и мертв. Как и его подельники. Ничего не понимаю.
– Ну? – потребовал объяснений граф.
– Схожу за экзорцистом. – Решив пока не озвучивать свои подозрения, я растолкал нервно топтавшихся у каюты пехотинцев и поспешил по темному коридору.
– Джед! – позвал сержанта Рауль. – Собери всех!
Я только фыркнул и прибавил шагу. Собирать всех надо было сразу. Теперь время потеряно – если и были у этой троицы сообщники, давно спать завалились. Или ходят вместе со всеми и дурацкие вопросы задают. Скорее всего…
Додумать эту мысль я не успел. Свернул за угол, и тут же что-то садануло по макушке. Миг пронзившей все тело боли – и тьма. Отбегался…
Сколько времени провалялся без сознания – не знаю. Очнулся на койке в своей каюте. Очнулся, попытался приподняться и вновь провалился в забытье. Потом тихонько подкралась боль. Боль привела в чувство, заставила заворочаться, открыть глаза, а после стала столь неподъемно-тяжелой, что утянула за собой в липкую холодную тьму.
В третий – а в третий ли? – раз пришел в себя из-за начавшейся на повышенных тонах перебранки. Потом хлопнула дверь, голоса стихли, а я, пытаясь удержать вновь ускользающее сознание, поспешил проверить заточенных в глубине души бесов. Притихли. Уже неплохо. Экзорцист из меня сейчас аховый.