Проклятый остров
Шрифт:
— Кто-то там все-таки бродит, — заявил Грэтрикс.
— Хм! Хм! Грэтрикс совершенно прав, дорогая, — сказал Харрисон. — Думаю… думаю, мы обязаны это расследовать, хотя бы из чувства долга.
— Возможно, это кто-нибудь из деревенских девушек, Чарльз, — предположила его супруга.
— Тогда нечего ей делать среди ночи в наших владениях. — С этими словами Харрисон решительно, как автомат, зашагал к перелазу в просевшей ограде, который вел на луг.
— Пойдемте все? — предложил Грэтрикс, но миссис
— Не знаю. Не кажется ли вам… — начала она.
Грэтрикс, однако, не стал ждать ее соизволения и, сделав несколько шагов, тоже оказался на лугу. Вернон, леди Ульрика и миссис Грэтрикс, как бы повинуясь внезапному порыву, последовали за ним, и Эмма осталась на лужайке с единственным спутником — Робертом Феллом.
— Что ж, коли все дружно отправились, — проговорила она с истерическим смешком, — наверное, надобно и нам.
— Не знаю. Пожалуй. Думаете, нужно? — В голосе Фелла слышалось странное волнение.
Немного удивившись, миссис Харрисон оглянулась.
— Вы же не боитесь? — спросила она, невольно выдавая причину своих колебаний.
— Боюсь? — не понял ее Фелл. — Чего боюсь?
— Ну… привидений!
— Миссис Харрисон, неужели вам пришло в голову… — начал Фелл.
— Ничего подобного, — открестилась Эмма. Смятение спутника оказалось заразительным, но это, как ни странно, помогло ей набраться храбрости. Эмме уже не терпелось продемонстрировать, что ей все нипочем — и внезапно остывший воздух, и белые тени, блуждающие в неурочный час по берегу озера.
Вереница из пяти человек между тем растянулась по лугу, ясно различимая в молочном свете луны, затянутой тонкой облачной дымкой. Двигались они неторопливо: воспитанные люди всегда сдерживают шаг, когда опасаются потревожить влюбленную пару.
— Ну что, идете, мистер Фелл? — решительно спросила Эмма.
— Иду, — произнес он со вздохом, как будто его вынудили капитулировать.
Часть 2. Явление
Харрисона и Фелла отделяли от тисовых посадок какие-нибудь несколько ярдов, и тут призрачно-белый нечеткий столбик света, проворно мелькавший в тени крон, выступил вперед и, помедлив, как нерешительный ныряльщик, переместился на залитое луной пространство. Исчерпав, казалось, запас храбрости, женщина на мгновение приросла к месту. Неподвижно, в напряженной позе она стояла на границе сумрака, глаза ее смотрели в землю, скрещенные руки теребили концы тюлевого шарфа, которым были обернуты ее голова и плечи.
Замершая на фоне сумрачных тисов, отчего все оттенки лица и платья уступили место молочной белизне, она походила не на человеческое существо, а на условный, идеализированный образ девственницы, словно некий художник немногими
Застыв на месте, Харрисон схватил Фелла за рукав.
— Кто это? — спросил он. Глупо было, разумеется, задавать такой вопрос человеку, чужому в Лонг-Ортоне, но Харрисон, ошеломленный своим открытием, обратился к первому, кто подвернулся.
— Понятия не имею! — отозвался Фелл. Им внезапно овладели разочарование и печаль. В девушке, кем бы она ни была, не прослеживалось никакого сходства с Филлис, и прежняя буря чувств — тревога, недовольство, благородные порывы — вдруг улеглась, оставив Фелла безразличным и опустошенным.
— Кто это? — повторил Грэтрикс, шедший за ними в двух шагах. Таким тоном обращаются потихоньку к соседу во время церковной службы. Эхо собственного вопроса как будто вызвало у Харрисона досаду. Презрительно передернув плечами, он обернулся и неуместно резким тоном сказал жене: — Эмма, к нам с визитом неизвестная дама.
На что миссис Харрисон, нервно хихикнув, шепотом задала в третий раз самый насущный, но явно не сулящий толкового ответа вопрос:
— Кто это?
Харрисон надеялся, наверно, что его резкий голос и решительный скептицизм спугнули уже фантом, являвшийся (как успел убедить себя хозяин дома) не более чем плодом возбужденного воображения. Но когда он опять повернулся лицом к тисовой роще, бледная тень оказалась на месте и в той же позе; более того, очертания ее сделались определенней и вся она обрела вещественность и человекоподобие.
— Вот те на, кто-то там все-таки есть, — пробормотал Харрисон.
— Ну да, конечно есть. — Для Фелла существенно было одно: этот «кто-то» — не та, кого он готовился здесь встретить.
— Ах так! Ну-ну! — негромко воскликнул Харрисон тоном человека, изготовившегося к поединку. Сделав шаг-другой, он склонился в чуть гротескном приветствии. — Хм! Хм! Не имею чести знать… то есть позвольте спросить, кто почтил нас столь… столь неожиданным визитом?
Вслед за вопросом в воздухе сгустилась холодная, напряженная тишина — наверное, оттого, что все затаили дыхание и ждали.
Женщина шевельнулась. Так медленно, что движения ее выглядели вымученными, она размотала концы тюлевого шарфа, скрывавшего голову и плечи, и руки ее бессильно опустились. Открыла рот, но ничего не выговорила; едва заметно дернула головой, что обозначало, вероятно, новую попытку ответить на вопрос, и осторожно отступила назад, в тень тисов.
— Но послушайте, как это… — начал Харрисон.
Тут он осекся, так как женщина подняла руку, самым явным образом указывая на леди Ульрику. Ее кисть и предплечье, попавшие при этом в полосу лунного света, показались отлитыми из молочного стекла.