Проксиома созвездия Лжи
Шрифт:
Тот безразлично дернул головой, и Федор, истолковав это как разрешение остаться, выходить из кабинета не стал, а лишь тактично отвернулся, подчеркивая безразличие к разговору. Правда, для того чтобы не слышать голоса, раздававшегося из мобильного, нужно было быть глухим. Слов Федор, разумеется, не различал, но по интонациям говорившего было ясно, что тот очень эмоционален, а по коротким похохатываниям Куницына – что рассказывает он нечто в высшей степени забавное.
– Слушай, ну, ты, конечно, неправ! – улыбаясь, явно в шутку принялся выговаривать Куницын собеседнику, когда скороговорка из динамика перестала доноситься. – Ну да что с тобой поделаешь?
И, уже в голос хохоча, нажал на отбой.
– Во дает! – восхищенно воскликнул он, глядя на Федора и кивая на трубку мобильного. – Старый, как говно мамонта, а туда же – трех шлюх где-то в казино снял! Говорит, до утра не отпущу. Для них русские девки – что валерьянка для кота!
Федор, понимая, что в этом диалоге он – за болвана, вежливо улыбнулся и уже было собирался открыть рот для своего вопроса, как чело Куницына внезапно омрачилось.
– Черт, а Роза-то ушла! – пробормотал он, хлопая себя руками по карманам.
Он схватил мобильный, морща лоб, набрал номер, через пару секунд снова выругался, набрал еще раз и швырнул аппарат в кресло.
– Все поотключали телефоны, гады! – пробормотал он себе под нос и недовольно посмотрел на Федора. – Ну, чего еще?
– Я хотел спросить, можно ли мне задержаться, по-позванивать по поводу, где перекантоваться? – видя, что начальство нервничает, скороговоркой спросил Федор.
– Да хоть живи здесь, – усмехнулся Куницын. – Сгони Устиныча с его матраса и дави себе, а ему нечего спать, пусть службу несет!
Устиныч был ночной сторож, не старый еще дедок. К безопасности офиса, главная часть которого – кабинет шефа – охранялась с пульта милицией, Устиныч отношения не имел, и все функции его заключались в том, чтобы в случае ночного пожара позвонить по ноль-один. Федор, которого злая шутка о расправе над немощным пенсионером покоробила, неодобрительно покачал головой и направился к выходу из кабинета.
На самом деле такая вольность в иное время могла дорого ему обойтись, но сейчас Куницына ни это, ни сам Федор уже не интересовали. Он поднял мобильный, ткнул кнопку и, коротко бросив: «Коля, заводи, едем домой!», принялся одеваться. Через три минуты, когда Федор, сидя на своем месте, тер лоб над проблемою ночлега, Алексей Куницын, одетый в легкую дубленку от «Boss» стоимостью, наверное, в небольшое состояние, появился из дверей кабинета, запер его, опечатал пломбу маленькой печаткой и проследовал на выход, даже не кивнув на прощание Федору. В руках у него был тот самый изящный кейс.
Глава 4
Рецепт выздоровления, «прописанный» врачами, был прост – два раза в год по две недели класть ребенка в стационар, в главную педиатрическую клинику Москвы – Морозовскую, постоянно колоть витамины и алоэ. На все лето – желательно к морю, в Крым, в Евпаторию, в какой-нибудь из многочисленных тамошних детских санаториев. И главное – любой ценой уехать из продымленной смертельными выбросами литейно-механического сырой люблинской коммуналки с окнами на север.
Когда Федор на вопрос начальника о возможности переночевать вне дома ответил, что, дескать, нет проблем, он имел в виду гостиницу. Однако уже после первых десяти минут детального изучения вопроса стало ясно, что представления Федора об избытке в огромной Москве недорогих и приличных отелей были не вполне верными.
То есть, за триста-четыреста
Федор мысленно смачно их послал и сосредоточился на последнем варианте. Здесь было вроде бы все по-людски, любезная женщина-администратор готова была ждать, пока Федор доберется до их окраины, и Федор уже начал было диктовать паспортные данные для брони, но вдруг, прервав на полуслове общение, тихо положил трубку на рычаг. По запарке он совсем забыл, что сегодня два раза катался на такси, оба раза щедро расплачиваясь с водилами, и что от полутора тысяч рублей, которые были у него в кошельке с утра, сейчас осталась хорошо если половина.
Федор встал и кругами заходил по офису. Вот это номер! С деньгами особых проблем не было, потому что завтра «белая мышь» Роза Анатольевна выдаст зарплату, но где провести отделяющую его от этого прекрасного момента сегодняшнюю ночь? Не на одном же, на самом деле, матраце с Устинычем, сейчас пускающим зловонный папиросный дым и гулко кашляющим в курилке! Может быть, осчастливить, набившись на ночлег, кого-нибудь из старых друзей?
Федор в уме быстро перелистал записную книжку и понял, что осчастливливать, собственно, некого. Кто-то из той, прежней жизни, под любым предлогом точно откажет, кому-то Федор под страхом смерти не стал бы звонить сам. Остальных, имея все-таки вариант ночевки в офисе, не хотелось беспокоить, тем более рискуя после длительного и скучного упрашивания услышать в результате вежливый отказ. Так что же – спокойной ночи, Устиныч?
В последней надежде, что кто-то из потенциальных соратников по ночевке остался не охваченным мысленным взором, Федор вынул из кармана свою затрепанную записную книжку. Но тщетно он листал ее замусоленные странички вперед и назад – ни одной мало-мальски подходящей кандидатуры не было, хоть умри. Федор закрыл бесполезную книжицу, подумав, что надо бы купить новую, а то такую на людях и вынуть-то из кармана стыдно. Вон рассыпалась вся, а на замусоленном ступенчатом обрезе буквы алфавита были уже с трудом различимы. Вот какая это буква после И – то ли К, то ли Л. Да нет, точно Л, а где же К?
И тут сердце у Федора сладко сжало, потому что он вспомнил, где К. Он эту страничку сам вырвал много лет назад, потому что на ней был записан телефон Кати. Так сильно после женитьбы Федор хотел вычеркнуть из сердца всякие воспоминания о бывшей зазнобе, которую он бросил ради Ирины. Ровно до этой минуты Федор был уверен, что это ему удалось.
В свою бытность военным строителем взаимоотношения Федора с представительницами прекрасного пола имели очень своеобразную периодичность. Совершенно не имея во время работы свободного времени, Федор знакомился с женщинами строго в период своих отпусков. За год отношения с пассией, как правило, утрачивали актуальность, и в свой очередной отпуск Федор находил себе новую. Такая зависимость прослеживалась на протяжении трех или четырех лет и уже казалась Федору аксиомой.