Прокурор добивается своего
Шрифт:
Я хочу, чтобы мои слова вошли в протокол. Я понял из газет, что имеются так называемые «загадочные обстоятельства».
Селби ограничился кивком. Его посетитель собирался сказать что-то еще, но передумал и двинулся к выходу:
— Я взгляну на тело, джентльмены. А потом позвоню вам, хорошо?
— Да, пожалуйста.
— Я еду немедленно.
Он уже взялся за дверную ручку, но на пороге задержался, по-видимому испытывая чувство неловкости.
— Вы хотите еще что-то сказать? — спросил Селби.
Джилспай смущенно кашлянул.
— Не уверен, известно ли вам… В эту историю посвящены лишь несколько человек.
— Что вы имеете в виду? — спросил Селби.
— У него произошла полная потеря памяти. Мы были знакомы несколько лет, когда он об этом рассказал. Мне думается, попытки восстановить провалы в памяти мучили его. Однажды он мне сказал, что в его жизни есть темная глава, которая каким-то образом связана с запоем и поджогом здания… Жаловался, что иногда просыпается среди ночи в холодном поту, ему чудится пожар. У него была твердая убежденность, что если он когда-нибудь начнет пить, то сразу же потеряет над собой власть. Как-то ночью он со мной говорил об этом. Признался, что иной раз ему хочется вернуть память и вспомнить всю свою жизнь. Вроде бы, это возможно сделать с помощью гипноза. Но с другой стороны, он боялся. Я ему не советовал экспериментировать.
— Почему? — спросил Селби.
Джилспай покачал головой:
— У меня свой взгляд на амнезию. Когда у человека такая безумная боль, что он не может ее вынести, он падает в обморок. Такой выход для организма нашла природа. Человек теряет сознание, потому что сознание этого хочет. Ты забываешь о своей прошлой жизни, когда просто не можешь по-другому. Когда ты готов восстановить прошлое, память к тебе сама возвращается. Такова моя философия, джентльмены.
— И вы высказали Биллмейеру свои соображения? — поинтересовался Селби.
Джилспай закивал головой.
— Конечно. Я посоветовал ему оставить свое прошлое в покое. Он добился успеха, стал удачливым бизнесменом, его любили друзья, уважали сослуживцы.
Чего еще надо? — Он шумно вздохнул. — Надеюсь, я не наговорил лишнего, джентльмены? Конечно, я в какой-то мере не оправдал его доверия. Однако если он действительно напился, это было не случайно. И вы должны это знать.
Селби сказал:
— Мне думается, мистер Джилспай, вы сообщили нам крайне важную информацию.
— Ну что же, надеюсь, что так. Иначе я бы об этом не заговорил. Поеду взгляну на труп. Наверное, Десмонд и правда умер. Иначе бы он приехал вчера ко мне.
Ведь речь шла о покупке, в которой он был крайне заинтересован.
— Чем объясняется его нежелание упоминать свое имя при переговорах со Стефеном Фрилменом? — спросил Селби. — Мотивы были чисто этическими?
Джилспай внимательно посмотрел на прокурора.
— Мне он об этом ничего не говорил. Но я, разумеется, сделал кое-какие выводы. Понимаете, продаваемый участок лежал посередине его владений, так что он был самым заинтересованным покупателем. Естественно, Фрилмен в первую очередь обратился к Десмонду, когда участок поступил в продажу. Биллмейер ответил, что не хочет ничего покупать, он сам продал бы часть своих земель, если бы ему предложили подходящую цену. Сказал так, чтобы сбить спрос… Биллмейер был умным дельцом.
— В тот вечер он, кажется,
— Весьма вероятно. Он жаждал как можно быстрее заключить сделку. Не меньше самого Фрилмена, который был крайне заинтересован в получении комиссионных. И вот они от него уплыли… Конечно, джентльмены, вы понимаете, что я все это говорю строго конфиденциально.
Селби кивнул.
— Особенно о частичной потере памяти. Это материал не для прессы. Не хочу, чтобы трепали имя покойного друга. Он сказал, что я единственный человек, с которым он откровенно разговаривает. Будто я «развязал ему язык». Он был не очень общительным человеком… Черт возьми, джентльмены, всему есть предел. Я знаю, вам по долгу службы приходится копаться в личной жизни людей, но всему есть границы. Особенно если дело касается прессы.
Селби проводил Джилспая до двери, пожал ему руку и сказал:
— Вы нам существенно помогли, и я даю вам слово, что не буду злоупотреблять вашим доверием.
Когда дверь закрылась, Селби взглянул на Брэндона и сложил губы, будто намеревался засвистеть.
Брэндон вынул из кармана кисет.
— Вот и объяснение, — сказал он. — Что-то заставило Биллмейера напиться. Под действием алкоголя он вспомнил, кем был прежде, и совершенно забыл свою жизнь в качестве Десмонда Биллмейера.
— А этой забытой личностью был…
— Карлтон Грайнс, мошенник, — подхватил Брэндон.
— И тут его память шагнула назад на десять лет, — задумчиво продолжал Селби. — Он вспомнил, где спрятал свои старые вещи. Достал их, тем самым подхватывая нить своей жизни в том месте, где она была оборвана. А в результате был убит.
Брэндон набивал трубку табаком.
— В каком же мы-то оказались «приятном положении»! Нам придется идти по следу десятилетней давности, причем все улики остались в голове мертвеца!
Селби полез в карман за трубкой.
— Для начала у нас имеется самый важный ключ.
— Какой же?
— Когда память Биллмейера вернулась к тому инциденту, который вызвал у него амнезию, он отправился туда, где когда-то оставил одежду, и одежда все еще находилась там!
Брэндон вскинул голову:
— Ей богу, сынок, ты говоришь дело!
Глава 7
В девять сорок пять к Селби заехал Альфонс Бейкер Карр. С ним вместе прибыл чрезвычайно вертлявый и беспокойный молодой человек.
А.Б. Карр был личностью выдающейся. Он умел заставить присутствующих обратить на себя внимание, где бы ни появлялся. Адвокат по уголовным делам, завоевавший известность во всей стране, он приобрел себе претенциозный особняк в Мэдисон-Сити, чтобы, как он говорил, «уйти от всего этого».
Но юридические услуги старины АБК, как его любовно называли клиенты, очевидно, стали требоваться еще больше теперь, когда маэстро решил отойти от дел.
Некоторые злопыхатели уверяли, что Карр перебрался в Мэдисон-Сити, опасаясь, как бы его связи с преступным миром не обернулись чем-то вроде чудовища Франкенштейна, или, как выражаются китайцы, потому что «он сел верхом на тигра». Те же злопыхатели перешептывались, что в один прекрасный день Карр таинственно исчезнет, и никто не узнает, как он сошел со сцены — добровольно или по принуждению. Переезд Карра в Мэдисон-Сити считался первым шагом на пути к осуществлению плана исчезновения.