Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны
Шрифт:
– А что тебе нужно? – раздался голос невидимого пакистанского офицера.
– Прими мое почтение, Али-хан!.. Абдулло идет по следу шурави, выкравших у вас американского полковника! – ответил Абдулло, выехав чуть вперед на своем прекрасном ахалтекинце.
В ответ ему раздался раскатистый хохот Али-хана.
– Янки сгорел там, где его выкрали. Месяц назад его кости положили в металлический ящик, накрыли их полосатым флагом и отправили в Америку. Али-хан сам сопровождал гроб
– Клянусь Аллахом, Али-хан, Абдулло идет по его следу! Можешь считать меня кем угодно, но американский полковник жив!
– Ты сумасшедший, Абдулло! Если ты сейчас не повернешь назад, я открою огонь! – раздалось из темноты, и трассирующие очереди вновь веером пронеслись над головами всадников.
В ответ лишь испуганно заржали лошади, раздались гортанные крики наездников, в которые отчетливо вплетался русский трехэтажный мат. Всадники сорвались с места и унеслись обратно в темноту зарослей.
Когда караван скрылся из вида и перестал доноситься скрип колес кибиток, Бурлак шепнул непослушными губами:
– Отходняк пока отменяется, командир, а?
– Похоже на то! – ответил тот и направился в сторону куста, под которым оставил американца.
Полковник, увидев его, пытался привстать. Он выглядел довольно растерянным и, как показалось Сарматову, хотел что-то сказать, но тот опередил его и, отстегивая от корневища браслет, спросил:
– Ты понимаешь фарси?
– Конечно!
– Ты понял все, о чем они говорили?
– Понял!..
– И то, что твои кости отправили в Америку, ты тоже слышал?
– Ну, слышал!.. Представляю, сколько горя пережили мои жена и дети!
– Значит, твоя контора, как я предполагал, тебя списала?
– Это нормально! – пожал плечами американец. – Такая у нас сучья работа!
– Сучья!.. Ты оказался между нами и Абдулло… Ты бы мог…
– Я прекрасно понимаю, что бы я мог!
– Почему же ты не использовал такой шанс?
– Боюсь, что я не могу пока ответить на этот вопрос. Может, когда-нибудь позже…
– Я не понимаю тебя, полковник!
– Признаться, я и сам не понимаю, почему не захотел, чтобы Абдулло получил свой бакшиш! – усмехнулся американец.
– Может, у тебя крыша поехала? – озадаченно спросил Сарматов, заглядывая в его лицо, освещенное ярким лунным светом.
– Не думаю!.. Я, как видишь, освободился от пластыря и мог кричать, но что-то меня остановило… Честно говоря, мне не особенно хочется сейчас разбираться в этом.
– С тобой не соскучишься, полковник! – качнул головой Сарматов.
Восточный Афганистан
26 июня 1988 года
Луч
– Хватит спать, мужики! Сейчас перекусим, и нужно топать по холодку, – и, поворачиваясь к американцу, прикованному к ветке дерева, добавил: – Ты не спишь, полковник?
– А как ты думаешь, можно спокойно уснуть после известия о том, что тебя похоронили?.. Я вот все думаю, с каким оркестром меня хоронили, как себя вели близкие и дети? Надеюсь, хоть положили меня рядом с отцом и дедом!..
– С этим ты еще успеешь разобраться, полковник! – усмехнулся Сарматов. – Главное, чтобы ты сам себя не похоронил…
– Не дождешься! – улыбнулся тот в ответ. – Но вообще в этом что-то есть: тебя похоронили, сказали все слова, землей засыпали, а ты живешь! Жаль, страховку придется возвращать и пенсию семье перестанут выплачивать после моего воскрешения.
– Действительно жаль! – согласился Сарматов, вглядываясь в лицо американца.
Отдохнувшие за ночь бойцы ходко шагают по утренней росистой «зеленке». Скоро деревья редеют, и в просвете между ними показывается река, опоясывающая крутые склоны предгорья.
– Ты был прав, командир. Все звериные тропы действительно ведут к водопою! – воскликнул Алан и посмотрел на небо, на котором мелькали черные крестики кружащихся высоко над землей грифов. – Похоже, добычу чуют! – показал он на птиц. – Слушай, командир, как галдят!
– Нам как раз на ту сторону, – ответил Сарматов. – Заодно и посмотрим, что они там чуют.
Старательно прячась за кустами, группа вышла к реке, медленно катящей свои воды среди каменистых пологих берегов.
– Сармат! – воскликнул Бурлак и показал на противоположный берег. – Плот старого Вахида, командир!
И действительно, в камнях противоположного берега полоскался в струях реки знакомый ковчег, но самого Вахида рядом с ним не было.
Оглядев в бинокль «зеленку» и склон предгорья, Сарматов скомандовал:
– За мной, мужики!.. Не нравится мне все это! – добавил он, увлекая за собой в ледяную воду американца.
При их приближении с плота взлетело несколько рассерженных грифов.
– Сюда, командир! – позвал первым вышедший на берег Бурлак и показал куда-то в сторону, где за нагромождением камней кособочились голошеие грифы.
Заглянув за камни, Сарматов опустил голову и снял с головы берет… На ветвях корявого, вцепившегося корнями в камни дерева висел Вахид. Подойдя к нему ближе, Сарматов заметил странный блеск, исходящий из одной окровавленной глазницы.