Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны
Шрифт:
Напротив утеса, на противоположном берегу, с осатанелым лаем носилось два громадных туркменских волкодава, а чуть выше по берегу, у драной, исписанной восточными письменами палатки сбилась в комок отара курдючных овец. Из палатки вышла женщина с грудным ребенком на руках. Она остановилась и пристально стала вглядываться в даль, туда, где на противоположном берегу укрылись бойцы. Спрятавшись за утесом, Сарматов протяжно, с надрывом провыл по-волчьи. На этот вой из палатки выскочил кривоногий старик с длинноствольным «буром»
Старик оказался метким стрелком – пуля высекла искры из камня над самой головой Сарматова. Тугой звук выстрела ударил в склоны ущелья, и сотни камней сорвались с места, с грозным шумом обрушиваясь вниз. Сарматов постарался имитировать нечто, напоминающее волчий визг. Кривоногий старик удовлетворенно затряс концами грязной чалмы и исчез за пологом палатки. Прикрикнув на беснующихся собак, следом за ним ушла и женщина.
Скрываясь за кустарниками и камнями, группа торопливо покинула берег, с которого все еще несся собачий лай. Когда напряжение несколько спало, Бурлак нарушил молчание:
– Командир, я подумал, что старикан из своей «пушки» по тебе шарахнул!
– Ага, из «катюши» времен очаковских и покоренья Крыма! – засмеялся Сарматов. – Но, надо сказать, над головой так ахнуло, что аж яйца заломило!..
– А ты уверен, майор, что мы не обнаружили себя? – озабоченно спросил Савелов каким-то противным, официальным тоном. И добавил: – Ведь согласно инструкции мы должны…
– У кого согласно твоей инструкции поднимется рука на бабу с ребенком? – зло перебил его Бурлак. Он круто развернулся к Савелову. – Если только у тебя, Савелов!
– Не забывайтесь! – вспыхнул тот.
– Уж не забудусь! – скривился Бурлак. – Век помнить буду!..
– Отставить разговоры! – осадил их Сарматов.
А перед глазами его вновь всплыла сизая льдина, на которой большим черным крестом распласталась фигура мертвого человека.
Через окуляры бинокля хорошо виднелась скособоченная буровая вышка, нависающая над сгоревшей дотла платформой, вокруг которой были разбросаны ржавые трубы и металлический хлам, бывший когда-то грузовиками, бульдозерами, вездеходами и еще бог весть какой техникой.
– Оставайтесь на месте, мужики! – оторвавшись от бинокля, сказал Сарматов. – Буровая. В двухстах метрах от нее вертолетная площадка. Летунами ориентир пристрелянный.
При приближении к буровой людей во все стороны начали расползаться, прячась в еще не успевшей пожухнуть траве, змеи, с писком вылетели из машинного отсека платформы летучие мыши. Затем над некогда обжитым людьми клочком земли установилась мертвая тишина, которую нарушал лишь скрип ржавых конструкций перекошенной вышки.
– Как на кладбище, слушай! – зябко поежился Алан.
– А это и есть кладбище, – сказал Сарматов. – Геологи из Тюмени здесь нефть бурили.
Тот без лишних слов покорно пошел к площадке, а группа приступила к исследованию буровой. Заглянув в машинный отсек, Сарматов вздрогнул и почувствовал, как по телу забегали мурашки, – прямо на него в упор, не мигая, смотрели чьи-то глаза.
За спиной раздался смех Алана.
– Сова мышку кушать прилетела! – пояснил тот. – Не бойся, командир, тебя не съест! Ты для нее слишком большой.
– Фу-у! – против воли вырвался из груди вздох облегчения. Он еще несколько секунд посмотрел прямо в глаза ослепшей от дневного света птице, затем взялся за верещащий портативный передатчик: – Прием, Сашка!.. Что у тебя?.. Прием!..
– Командир, ты был прав!.. Здесь мины – штук шесть!.. Итальянские – с ловушкой, в пластиковых корпусах… Прием!.. – звучал из передатчика глухой, напряженный голос Силина.
– Понял тебя!.. Вертушке больше приткнуться некуда!.. До нее сорок минут – успеешь распатронить?.. Прием!..
– Приступаю, командир! Уведи мужиков – чохом могут сдетонировать… Прием!..
– Понял, увожу! – крикнул в приемник Сарматов, потом повернулся к Алану: – Блин, у вертушки и секунды не будет другую площадку искать!.. Подхватить нас и рвать – пока «Фантомы» движки заводят!..
Сарматов увел бойцов в сторону. Группа укрылась за камнями в стороне от буровой. Воспользовавшись передышкой, Сарматов перебинтовал плечо американца.
Бурлак, находившийся рядом с Сарматовым, внимательно наблюдал за Силиным. И когда он увидел, что тот сел на землю и стал рассматривать свои руки с трясущимися скрюченными пальцами, не ожидая никаких команд, поднялся и сказал:
– От напряжения пальцы свело – спекся Сашка! Пойду сменю, а то… не приведи господи!..
– До вертушки успеть надо, вместе пойдем, – сказал Сарматов и жестом подозвал Савелова: – Капитан, в случае чего будешь за командира. Действуй по обстановке… В Кабул как доберетесь, американца сразу к хирургу.
– В случае чего? – недоуменно спросил Савелов.
Сарматов ничего не ответил. Он повернулся к Савелову спиной и пошел вместе с Бурлаком к тому месту, где притаилась в земле чья-то нежданная смерть.
Силин по-прежнему сидел на земле и тряс перед лицом скрюченными пальцами. Увидев подошедших, он попытался вытолкнуть из перекошенного рта слова, но с губ срывался только хрип и мат.
– Иди, иди, Сашка! – сказал ему Сарматов. – Мы тут без тебя…
Дергающейся кособокой походкой Силин потащился к камням, за которыми укрылась группа. Глядя ему вслед, Бурлак сочувственно произнес: