Прокурор

Безуглов Анатолий Алексеевич

Инга Казимировна заглянула под кровать. Из-под нее с рыком высунулась собачья морда. Гранская от неожиданности отпрянула, а Коршунов невольно схватился за кобуру.

– Фу, Цезарь!
– прикрикнула хозяйка и, как бы оправдываясь, добавила: - Он при мне не тронет...

– И все-таки лучше без Цезаря, - стараясь выглядеть спокойной, сказала Гранская, хотя, честно говоря, пес ее изрядно напугал.

Старуха взяла собаку за ошейник и вывела из комнаты.

– Еще один волкодав был, - сказала понятая.
– После смерти сына куда-то

дела, - кивнула она на дверь.

Когда Зубцова вернулась в комнату, продолжили обыск. В сундуке лежали пересыпанные нафталином зимние вещи хозяйки, добротные, справленные на многие годы вперед.

Из-под кровати был извлечен чемодан, доверху набитый книгами по медицине.

– Ваши?
– спросила Гранская.

– Невесткины.

– Врачом работала?

– Медсестрой, - вздохнула старуха.
– А вот себя не сберегла.

Из материалов дела Инга Казимировна знала, что Зубцов овдовел года за три до своей гибели.

В самом низу, под книгами, лежало что-то завернутое в тряпицу с веселым узором и перевязанное капроновым шнуром.

В свертке оказались два старинных желтоватых подсвечника. Гранская удивилась, откуда у Зубцова такая старина. Но когда она осмотрела подсвечники, то удивилась еще больше - это было изделие наших дней. Сохранились наклейки южноморской сувенирной фабрики; стоили 39 рублей каждый.

– Сын купил прямо перед смертью, - объяснила Зубцова.
– Храню на память... Господи, чем мы согрешили перед тобой?..
– Она вытерла набежавшую на глаза слезу.

Следователь завернула подсвечники в тряпицу и водворила на место в чемодан.

В массивном, изъеденном древоточцем шкафу была обнаружена шкура белого медведя. На вопрос Гранской, как попала к ним такая редкость, Зубцова сказала:

– Сын по случаю купил. Все собирался отдать, чтобы морду красиво обработали и вообще... Так и не успел...

Закончив обыск помещений в доме, перешли к сараю, находящемуся на заднем дворе. Там, кроме садового инвентаря, бочек из-под солений да старой рухляди, ничего не было. Еще имелся хлев. Осмотрели и его. Корову, по словам хозяйки, она отвела утром в стадо...

В заключение осмотрели гараж. Он был тщательно прибран, на полках стояла автокосметика, лежали инструменты, мелкие запасные части. У стены несколько новых покрышек. Машины не было - разбитый "Жигуленок" до сих пор находился во дворе госавтоинспекции.

Гранская обратила внимание на сверток в углу гаража.

– Это что?
– спросила она у Зубцовой.

Та как бы отшатнулась при виде его.

– Костюм Владика... Рубашка, - произнесла старуха скорбно.
– На нем были, когда погиб... Мне передали из больницы...

Развернули грубую бумагу. Аккуратно сложенные брюки, замшевая куртка, синяя рубашка. На всем пятна крови...

– ...Какие впечатления?
– спросил Коршунов у следователя, когда они возвращались после обыска.

– Ну, так сразу я не могу, - призналась Инга Казимировна.
– А что, Зубцов

действительно не пил? Или Зубцова сказала это, чтобы обелить сына?

– Соседи тоже подтверждают - не имел такого пристрастия. И сам не любил пить, и пьяных не жаловал.

– Прямо басня какая-то: пьяных не любил, сам в рот не брал, а напился, сел за руль и... Не вяжется.

– Может, оттого и разбился, что не умел пить?
– сказал старший лейтенант.

– Возможно. Но я о другом. Почему он вдруг напился?

– В общем-то повод был - следствие, допросы. Виновен - страшно, не виновен - обидно и тяжело...

– Дом у них откуда?
– перешла на другое Гранская.

– Мать с отцом еще поднимали... Правда, старинные вещи, роскошная шкура...

– Любил Зубцов редкости, это верно, - кивнула Инга Казимировна.

– Нет, мне нравится выражение "по случаю". Словно безделица какая. А ведь рублей пятьсот за такую шкуру отдал, не меньше.

– И все-таки, Юрий Александрович, у меня не было такого ощущения, что у Зубцова водились шальные деньги. Пусть ковры, даже белый медведь - все не то... Не знаете, отчего умерла его жена?

– Какая-то болезнь печени. Говорят, проглядели.

– Да, так тоже бывает. Сама медработник...

– Зубцов был единственным сыном. Старуха осталась одна как перст. Разве что Цезарь...

– А собака отличная, мне бы такую, - вздохнула Инга Казимировна.
– Да уж хотя бы кошку. А как? Командировки, поездки... Даже канарейку не заведешь - помрет с голода, когда закачусь куда-нибудь за преступничком...

– Черепахи, я читал, могут по неделям не есть, - хитро посмотрел на следователя Коршунов.

– Удавы еще больше, - засмеялась Инга Казимировна.
– Их теперь заводят. Особый шик. Оригинально...

* * *

Зарубин позвонил по внутреннему телефону Авдееву и попросил зайти с материалами по жалобе Белоуса. Последнее время прокурор не спрашивал его, как идет проверка, и Владимир Харитонович ждал этого вызова. Он не удивился тому, что вместе с ним был приглашен и заместитель областного прокурора Первенцев. Однако сообщение Степана Герасимовича в какой-то мере застало Авдеева врасплох.

– Белоус подал на развод. В качестве свидетеля просит вызвать в суд Измайлова, - коротко сказал Зарубин.

И замолчал. Ожидая, видимо, реакции Элема Борисовича и Владимира Харитоновича. Но они тоже молчали - что скажет сам прокурор.

Глядя на седую голову Зарубина, на его спокойное, сосредоточенное лицо, Авдеев вдруг вспомнил: кто-то из сослуживцев сказал, что Степан Герасимович пишет сказки. Не для опубликования, конечно. Для своей внучки, так трагически ставшей сиротой. Узнав об этом, Авдеев подумал, что уходить иногда в светлый мир фантазии, наверное, не такой уж плохой способ отдохнуть, расслабиться от горя. Да и не только от горя. Сколько трудных, подчас почти неразрешимых вопросов, касающихся человеческих судеб, решал облпрокурор...