Прокурор
Шрифт:
Инга Казимировна взяла образцы почвы с этого участка, с цветника, а также собрала пыль с цементной дорожки и с пола в гараже. Все это сортировалось в мешочки с указанием места, откуда взята проба.
Был уже глубокий вечер. Зубцова нетерпеливо поглядывала на непрошеных гостей. Из сарая на заднем дворе изредка доносилось мычание коровы.
– Заждалась, бедная, - вздыхала хозяйка.
– Доить пора. Она у меня строго по часам приучена...
– Все, - сказала Гранская, - мы уже кончили.
– Ну и слава богу, - с облегчением произнесла Зубцова.
– Уж я ее холю, как дитя какое. Кормилица ведь моя. Единственный доход...
– А разве вы не получаете пенсию?
– удивилась Гранская.
– Откудова, - протянула старуха.
– В собесе сказали, что не положено.
– Вы что, не работали?
– Всю жизнь домохозяйка. Дом на моих плечах был да сына воспитала это почему-то не считается.
– А муж ваш где трудился?
– поинтересовалась Инга Казимировна.
– На фабрике слесарил. Сорок лет оттрубил...
– Вам должны за него назначить пенсию, - сказал Коршунов.
– Потеря кормильца.
– Мы не были расписаны... Тридцать лет прожили. Так и не сходили в загс...
– А за сына?
– спросила Гранская.
– Не родной он мне. Если, конечно, по крови считать. А по-людски - с двухлетнего возраста вынянчила...
– Как же фамилия?
– удивилась следователь.
– Вы Зубцова?
– Не Зубцова я. Яшина моя фамилия, - ответила хозяйка.
Гранская и Коршунов переглянулись. Во всех протоколах старуха фигурировала как Зубцова.
– Ничего себе!
– невольно вырвалось у старшего лейтенанта.
Он, как и следователь, думал, как же теперь быть с документами, подшитыми в "дело".
Хозяйка же эти слова приняла на свой счет и со вздохом произнесла:
– Конечно, кому до меня дело... Пожила, мол, старуха свое, пора и честь знать...
– Вы не правы, - мягко сказала Инга Казимировна.
– Делу вашему можно и нужно помочь...
– Кто мне поможет?
– недоверчиво посмотрела на следователя Яшина-Зубцова.
– Надо обратиться в суд. Вы ведь фактически были замужем за Зубцовым, так?
– Тридцать лет...
– Вызовут свидетелей, - продолжала Гранская.
– Представите кое-какие документы. И признают, что вы были мужем и женой...
– Многие подтвердят, почитай, все соседи, - оживилась старуха.
– И родственники мужа. Это уж точно! Только я не знаю, какие бумаги и как оформлять надо в этот самый суд...
– А вы зайдите ко мне завтра в прокуратуру, - предложила Инга Казимировна.
– Я все объясню. Помогу составить исковое заявление...
Хозяйка растрогалась, не знала, как и благодарить.
Когда Гранская с Коршуновым, отпустив понятых, сели в машину, Юрий Александрович
– Ну, насчет молочка, единственного якобы дохода, она прибедняется. На книжке кое-что имеет. Да еще вещички сына потихоньку распродает. Дубленку вон за девятьсот рублей...
– Одно к другому не имеет отношения. По закону ей положена пенсия пусть получает. Ведь действительно трудилась - такой дом содержать, скотину. И сына воспитала.
– Воспитала, - протянул инспектор.
– Не погибни он, еще не известно, где сидел бы - в своей мастерской или у нас, в изоляторе...
– А мать при чем?
– Конечно, - согласился Коршунов, - она к его делам никакого касательства не имеет. Это я так, в порядке замечания.
– Да, - вспомнила вдруг следователь, - я все хочу спросить у вас. Помните, Май в больнице сказал, что Марчук якобы имел дела с Бабаянцем, директором автобазы?
– Зятем нашего мэра Чибисова?
– Да. Удалось установить что-нибудь?
– Марчук на автобазе бывал. Но все интересы кончались автомобилями. Запчастями.
– Только?
– Только. А насчет дефицита... Зачем Бабаянцу лезть в спекуляцию? Он и сам на дефиците сидит... Помните, у Райкина?
– Да, - улыбнулась Инга Казимировна и серьезно добавила: - Я вот о чем думаю. Очень сомневаюсь, справятся ли в нашей лаборатории с исследованием образцов почв? Здесь, по-моему, нужен специалист высокой квалификации.
– А давайте сразу заедем в лабораторию, - предложил старший лейтенант.
Они так и сделали. Гранская оказалась права. Ей посоветовали провести экспертизу в области.
* * *
Уезжал Измайлов из Рдянска в полной неизвестности. После разговора с Авдеевым он помчался в общежитие, где работала Марина Белоус. Но там сказали, что утром Марина Антоновна подала заявление об уходе с работы. Причем просила уволить ее немедленно. Ночь Захар Петрович провел в гостинице. Затем полдня проторчал в прокуратуре области, ожидая сам не зная чего. К Зарубину его так и не вызвали. Лишь после обеда Авдеев коротко сказал:
– Езжай домой, продолжай пока исполнять свои служебные обязанности.
И все.
В довершение всего, когда Измайлов сел за руль своей машины и завел двигатель, что-то заскрежетало под полом. Шофер Первенцева, осмотрев "Москвич", вынес убийственный приговор: полетел карданный вал. И вообще, ремонтировать нет смысла, лучше списать.
Машину отбуксировали во двор облпрокуратуры. Захар Петрович почувствовал себя кавалеристом на поле боя, оставшимся без коня.
И кавалеристом ли? Слово "пока", произнесенное Владимиром Харитоновичем, имело недвусмысленный намек. Значит, ходить ему скоро в пехоте, рядовым, необученным.