Прокуроры двух эпох. Андрей Вышинский и Роман Руденко

Звягинцев Александр Григорьевич

Г. И. Хазов родился на Урале и был выходцем из рабочей среды. До 1917 года работал на Кусинском заводе близ Челябинска. После Октябрьской революции стал председателем Совета рабочих депутатов Никольского завода Уральской области, а затем несколько лет занимал руководящие должности в партийных и советских органах Башкирии. В 1925 году его выдвинули на пост председателя Башкирского ЦК крестьянской взаимопомощи, а в 1928 году — ответственным секретарем парткома Башкирского обкома ВКП(б). В 1933 году Хазов стал народным комиссаром юстиции и прокурором БАССР. 20 сентября 1936 года в соответствии с постановлением Совнаркома СССР об образовании Народного комиссариата юстиции СССР и выделения из системы НКЮ органов

прокуратуры Хазов сдал дела по наркомату юстиции А. С. Хисматуллину, а сам вступил в исполнение обязанностей прокурора Башкирской республики.

22 октября 1937 года Башкирский обком ВКП(б) исключил Хазова из партии. В решении обкома причина расправы с прокурором объяснялась тем, что «на протяжении ряда лет в работе прокуратуры существовала антипартийная линия замазывания классовой борьбы, смазывания политических дел и прямая защита ныне разоблаченных врагов народа, исключительное засорение аппарата прокуратуры классово-враждебными элементами».

В тот же день Г. И. Хазов покончил с собой. Было ему тогда чуть больше 40 лет. Но даже самоубийство было расценено парткомом прокуратуры как доказательство его «контрреволюционности».

В 1937 году Военной коллегией Верховного суда был приговорен к расстрелу первый прокурор Башкирии И. С. Герасимов. В конце 20-х — начале 30-х годов он работал также прокурором Свердловской области и заместителем прокурора РСФСР, а затем был выдвинут на должность управляющего делами Совнаркома РСФСР.

19 августа 1937 года Военная коллегия осудила к смертной казни третьего прокурора Башкирской АССР Г. К. Касымова. Перед арестом он был директором Казанского государственного педагогического института.

В 1939 году был репрессирован еще один прокурор Башкирской АССР — Х. Х. Хадычев.

2 июня 1937 года органами НКВД был арестован первый прокурор Татарской АССР Гимаз Богаутдинович Богаутдинов. Октябрьская революция выдвинула на руководящие посты многих молодых, энергичных людей, с оружием в руках отстоявших ее завоевания. В 20-летнем возрасте Богаутдинов стал председателем кассационного трибунала Татарской республики, затем — народным комиссаром и, наконец, в двадцать пять лет прокурором Татарской АССР. Эту высокую должность он занимал шесть лет, успев окончить химическое отделение физико-математического факультета Казанского университета. Получив диплом, он расстался с прокурорским креслом и был назначен заместителем директора, а потом и директором КГУ. Вскоре по его инициативе был создан Казанский химико-технологический институт, который он и возглавил.

Следствие по делу Богаутдинова продолжалось 10 месяцев. Вышинский, хорошо знавший его по совместной работе, даже не подумал хотя бы облегчить участь бывшего прокурора. В мае 1938 года в Казань приехала выездная сессия Военной коллегии Верховного суда во главе с диввоенюристом Матулевичем и с «разнарядкой» на расправу с лучшими людьми республики. В течение трех дней коллегия неустанно «слушала» дела на татарских «контрреволюционеров». На каждый такой процесс отводилось максимум 8—10 минут. В таком темпе решилась судьба и жизнь 120 руководителей Татарии и соседней Марийской республики. 10 мая 1938 года этой «коллегией» было рассмотрено и дело Богаутдинова. Его приговорили к расстрелу.

Б. Султанбеков в очерке «Архивы КГБ: легенды и реальность», опубликованном в книге «Мертвым не больно. Больно живым» (Казань, 2000 год) пишет: «Немало прокурорских работников подверглись необоснованным репрессиям и в Татарии. Назову только несколько трагических судеб прокуроров. После того как прокурор Чистопольского района Маннихан Закиров обратился в Прокуратуру СССР по поводу систематических избиений арестованных и доведения их до умопомешательства работниками местного НКВД, в мае 1938 года был арестован сам. Подвергаясь избиениям в самых

жестоких и извращенных формах, Закиров держался до октября 1938 года, когда «признал», что возглавлял вредительскую группировку судебных и прокурорских работников района. Так же были выбиты показания во враждебной деятельности у прокурора Кукморского района Гизатуллина. Был исключен в январе 1938 года из партии за мягкость, проявляемую к семьям арестованных врагов народа, прокурор республики Е. М. Лейбович. В специальном письме на имя Вышинского секретарь обкома Алемасов просил не переводить опального прокурора в другое место, ибо его вопрос будет «решен» на месте». И далее: «Речь не идет о том, что работники юстиции и спецслужб противостояли репрессиям. Они были обязаны выполнять партийные решения, которыми задавались даже нормы отстрела. Так, например, в Татарии решением ЦК ВКП(б), отраженном в оперативном приказе НКВД СССР № 00447 от 30.07.37 г., была дана «квота» на ликвидацию через «тройку» 500 человек в течение августа — декабря 1937 года, а в следующем году цифры были увеличены. Но те из них, кто пытался соблюдать хотя бы подобие законности, немедленно подвергались репрессиям».

Вскоре после Казани выездная сессия Военной коллегии оказалась в Саратове, где ее уже «поджидала» большая группа арестованных «заговорщиков», среди которых было и немало прокурорских работников во главе с прокурором области Семеном Александровичем Приговым. Ему было предъявлено обвинение в том, что он с 1934 года являлся членом контрреволюционной организации, в которую его вовлек бывший заместитель наркома юстиции Украины Бенедиктов. По версии следствия, в 1935 году Пригов был «переброшен» для контрреволюционной работы в Саратовскую область, где связался с антисоветской организацией, во главе которой стоял Криницкий. Ранее, с 1925 по 1933 год, он был также участником националистической организации на Украине, руководимой Скрыпником. Пригову вменялось в вину также то, что он лично занимался вербовкой новых членов организации и создал правотроцкистскую группу в прокуратуре области. Дело рассматривалось 20 мая 1938 года. Приговор к высшей мере наказания был приведен в исполнение через день.

В тот же день были расстреляны его заместители Борис Ефимович Кулаков и Алексей Иванович Полухин, помощник прокурора Василий Николаевич Устинов, прокурор Саратова Вячеслав Михайлович Ткаченко, старший следователь облпрокуратуры Леонид Максимович Микицинский, следователи прокуратуры Фрунзенского района Саратова Виктор Казимирович Томашайтис и Юрий Рувимович Фрадкин. Ранее, 1 ноября 1937 года, в Москве был осужден и погиб еще один саратовец — прокурор Рязано-Уральской железной дороги Василий Алексеевич Репнин.

Борис Наумович Бенедиктов, на которого делалась ссылка в деле Пригова, был арестован органами НКВД 26 августа 1936 года. В то время он работал старшим помощником Генерального прокурора Украины. В материалах его дела отмечено, что он был вовлечен в контрреволюционную троцкистскую террористическую организацию бывшим секретарем ЦК КП(б)У Киллерогом и проводил «вражескую работу в органах прокуратуры». 8 марта 1937 года Военная коллегия Верховного суда приговорила его к высшей мере наказания.

2 июля 1937 года был арестован прокурор Восточно-Сибирского края Владимир Исаакович Фридберг. В обвинительном заключении сказано, что Фридберг, «используя свое положение краевого прокурора, по заданию к[онтр]р[еволюционной] организации занимался вредительством в прокуратуре края, то есть в целях сохранения к[онтр]р[еволюционных] кадров прекращал дела на правых и троцкистов». И далее: «Состоял на позициях индивидуального террора против руководителей ВКП(б) и Сов[етского] правительства. С этой целью создал террористическую организацию из молодежи». 5 июня 1938 года В. И. Фридберг был приговорен к расстрелу.