Пролог
Шрифт:
ш’Иртаном – консерватором и сторонником сохранения традиций Ордена Пчелы и
Гроссмейстером ш’Эссаром – апологетом обновления тысячелетнего уклада Ордена.
Вступительные слова ш’Иртана повергли собравшихся если не в изумление, то в
удивление точно – он хвалил их за одобрение речи своего врага! Мастера войны
навострили уши, надеясь на интересное продолжение и оно не заставило себя ждать.
– Я попрошу встать тех из вас, в чьих жилах течет благородная кровь,
потомственных
происхождению Пчел в Ордене никогда не предавали никакого значения и просьба
Магистра была несколько, скажем так – неожиданной. Но, немного помявшись, Мастера
выполнили просьбу ш’Иртана и в разных концах зала поднялось несколько человек. –
Большое спасибо! – Вежливо поблагодарил он. – Можете сесть.
Гроссмейстер ш’Эссар, будучи человеком умным, опытным и поднаторевшим в
аппаратных интригах, не мог не понимать, что дело принимает нежелательный оборот, но, к своему величайшему сожалению, поделать ничего не мог – Устав Ордена Пчелы был
прост, лаконичен и не допускал никаких двояких толкований: первым на Конклаве
выступает действующий Гроссмейстер со своей программой, после него – претендент на
это звание, затем, если требуется, проводится голосование Мастеров войны и если даже
оно не выявит победителя, ораторы меняются местами: первым выступает претендент, затем Гроссмейстер… правда до этого, за всю тысячелетнюю историю Ордена, никогда не
доходило – если уж выбор приходилось делать Мастерам войны, то делали они это в
первом туре.
Этот пункт в Устав – об очередности выступления претендентов, внес самый
первый Гроссмейстер Ордена Пчелы, легендарный ш’Трой, да и почти весь Устав был его
детищем, не считая всяких второстепенных, большей частью хозяйственных, пунктов.
Сам он, по дошедшим историческим хроникам и легендам не боялся никого и ничего, тем
более конкурентов на свою должность. И то ли из глубокого знания человеческой натуры, предполагая худшее, то ли еще почему, но этим пунктом Устава он сознательно осложнил
положение действующего Гроссмейстера в пользу претендента.
Видимо ш’Трой рассуждал так: у действующего Гроссмейстера есть много средств
и рычагов, чтобы добиться преимущества на Конклаве и средства эти далеко не всегда
честные, а самое главное – кто сказал, что Гроссмейстер не путает свою личную шерсть с
государственной? – пардон… пардон… не путает свое благо с благом Ордена?
Гроссмейстер ш’Трой не был умным человеком – Гроссмейстер ш’Трой был мудрым
человеком! И справедливо полагал, что доверять надо только в крайнем случае. Много
было потом желающих слегка подкорректировать Устав, но… пункт первый Устава
Ордена Пчелы гласил: «Устав Ордена Пчелы
так: «Любая Пчела вольно или невольно предпринявшая попытку изменить Устав Ордена
Пчела наказывается смертью».
Некоторые умники из числа начальствующих, впоследствии, пытались как-то
поиграть словосочетанием «вольно или невольно», но после того, как один из них –
Гроссмейстер ш’Ыртып был уличен политическими противниками в смертном грехе
ревизионизма, и попал, по традиции, в яму с солью, разумеется без кожи, количество
ревизионистов сильно поубавилось – их число стало равно нулю.
И еще… устав не разрешал перебивать выступающего. Если же один из
претендентов, это делал, то сразу и безоговорочно терял сторонников из числа
колеблющихся – а таких всегда большинство на любом собрании… начиная с конкурса
красоты жилкомсервиса №3 Центрального района и заканчивая комиссией по этике
государственной думы. Устав знали все, его намертво вдалбливали в головы еще
белопоясникам, причем вдалбливали так, что они могли отбарабанить его не
просыпаясь… поэтому дешевле было молчать. Именно по этой причине, Гроссмейстер, уже почуявший неладное, мог только в ярости наблюдать за ораторскими изысками своего
врага.
– То есть, практически у всех вас, за исключением нескольких человек, в жилах
течет не благородная кровь, а… – ш’Иртан сделал паузу, которую компаньоны оценили, как мхатовскую, – ослиная моча простолюдинов! – Партер ответил негодующим ревом, вскакиванием с мест, размахиванием руками, негодующими криками: «Долой!...
Пошел!..» и прочими проявлениями несогласия с позицией Магистра ш’Иртана по
данному вопросу. Но!.. что интересно – ненормативной лексики в воплях не было… ну-
у… или почти не было – это говорило о большом уважении испытываемом Мастерами
войны к Настоятелю Северной обители Ордена Пчелы.
– А пожалуй не все потеряно… – задумчиво пробормотал мудрый руководитель,
глядя в «тельник», где ш’Иртан, не обращая ни малейшего внимания на кипевший от
возмущения зал, молча дожидался тишины, а дождавшись продолжил:
– К моему глубочайшему огорчению и я не могу похвастаться благородной
кровью… – он сделал паузу, а лицо его приняло крайне огорченное выражение, – … и в
моих жилах течет ослиная моча… – грусть Магистра была так велика, что из
примолкнувшего было зала донеслось несколько ободряющих криков, общий смысл
которых сводился к конкретному совету: «Забей!»
– Вот старый черт! – с довольной улыбкой повернулся к Денису главком, – учись
пока есть у кого! – а Магистр ш’Иртан между тем продолжал свое выступление. Лицо его