Прометей, или Жизнь Бальзака
Шрифт:
Еще раз он пустился в практическую деятельность, основав "Ревю паризьен". Как будто уж достаточным уроком должен был оказаться для него крах "Кроник де Пари", но вот в 1839 году Альфонс Карр основал боевой политический и литературный ежемесячный журнал "Ле Геп"; первый номер его тотчас был распродан в количестве двадцати тысяч экземпляров, а затем его стали раскупать и по тридцать тысяч экземпляров. У Бальзака было больше таланта, чем у Карра, больше работоспособности и не меньше смелости. Почему же ему одному не взяться за журнал? Во вступительной статье он определил свои задачи: описывать "комедию управления", показывать, что делается за кулисами политической жизни, говорить правду в области литературы, где критике зачастую "недостает искренности", и, наконец, публиковать фрагменты своих собственных
Журналу нужен был администратор, за это дело взялся Дютак, и он же занялся технической стороной. Доходы решено было делить пополам. Бальзак надеялся, что, став владельцем журнала, он завоюет прежнюю независимость. В ежедневной прессе у него были опасные соперники: Александр Дюма, Эжен Сю, Фредерик Сулье. Они не отличались такой глубиной ума, как он, но им легче было применять рецепты газетной кухни: отрывки, фельетоны с продолжением. Бальзак еще фигурировал среди "маршалов фельетона", но уже с трудом удерживал в своей руке маршальский жезл. И вот "Ревю паризьен" должно было стать линией отступления.
В журнале Бальзак напечатал прекрасную новеллу "З.Маркас" - это имя он нашел, читая вывески в квартале Сантье. "Хоть это имя странно и дико, у него все права на то, чтобы сохраниться в памяти потомства; оно звучит стройно, оно легко произносится, ему присуща та краткость, которая подобает прославленным именам..." Черт возьми, оно походит на фамилию Бальзак! Что касается изломанной линии буквы "З", то "не отображают ли очертания этой буквы неверный и причудливый зигзаг бурной жизни"? Маркас республиканец, патриот; у Маркаса, как у Бальзака, большая, голова, крупные черты лица, широкий нос, раздвоенный на конце, как у льва, почти что грозное лицо, которое озаряют черные, бесконечно ласковые глаза, спокойные, глубокие, полные мысли. Бальзак любит своего героя так же, как любит он Мишеля Кретьена. "Подобно Питту, которому Англия заменяла жену, Маркас носил в своем сердце Францию: она была его кумиром". Надо отметить, что восхищение, которое у Бальзака вызывает З.Маркас, не противоречит его монархизму. И Бальзаку, и З.Маркасу противны были "медиократия" и "геронтократия". Политический строй, порожденный Революцией, которую совершили молодежь и интеллигенция, отстранил молодежь и интеллигенцию. "Сейчас всю молодежь толкают к республиканским идеям..." Она вспоминает молодых делегатов Конвента и молодых генералов 1792 года. При Луи-Филиппе в парламенте нет тридцатилетних депутатов. Вот что возмущает и Бальзака, и его героя.
Бальзак вел также в своем журнале литературную критику, и это была критика громовая, блестящая, несправедливо суровая по отношению к бедняге Латушу и к Эжену Сю, чудесным образом угадавшая, однако, гений Стендаля, тогда еще мало известного. Бальзак писал о Латуше в номере своего журнала от 25 июля 1840 года: "Неистовую пляску невозможных преступлений и глупостей - вот что покажет вам жалкий неволшебный фонарь под названием "Лео"... "Лео" доказывает, что... искусство подготавливать сцены, намечать характеры, создавать контрасты, поддерживать интерес автору совершенно неведомо" [Бальзак, "Письма о литературе, театре и искусстве"].
Латуш и Бальзак не только были в ссоре, они терпеть не могли друг друга. Латуш давал Бальзаку слишком много советов - это трудно простить. Бальзак не следовал этим советам - это невозможно простить. "Берегитесь, говорил о нем Бальзак Жорж Санд, - вот увидите, в одно прекрасное утро он неизвестно почему окажется вашим смертельным врагом". А все дело было в том, что Латуш любил своих молодых лошадок лишь до тех пор, пока они не начинали брать призы на скачках, на которых сам он всегда проигрывал. Но надо сказать, что лошадки безжалостно кусали своего учителя.
Бальзак жестоко ополчился против Сент-Бева, всегда отзывавшегося о нем пренебрежительно. Статья Бальзака о "Пор-Рояле" была просто ужасна: "...Г-н Сент-Бев возымел удивительную идею возродить скучный стиль... Когда читаешь г-на Сент-Бева, скука порой поливает вас, подобно мелкому дождику, в конце концов пронизывающему до костей... В одном отношении
Единственным оправданием этой сосредоточенной злобы было то, что тут пример подал сам Сент-Бев. Он называл Бальзака врачом, специалистом по тайным болезням. "Да, да, он позволяет себе фамильярности, как эти доктора, заглядывающие за полог алькова, и допускает такие же вольности, как торговки-старьевщицы, как маникюрши, как кумушки-сплетницы". И Сент-Бев еще добавляет: "Самому плодовитому из наших романистов понадобилась навозная куча высотою с дом, чтобы вырастить на ней несколько болезненных и редких цветков". В "Ревю паризьен" Бальзак в отместку сравнивает Сент-Бева с моллюсками, у которых нет "ни крови, ни сердца... чья мысль, если только она есть, скрывается под противной беловатой оболочкой". Что касается стиля, то его "вялые, беспомощные и робкие фразы, соответствующие сюжетам произведений, плохо раскрывают идеи автора" [Бальзак, "Письма о литературе, театре и искусстве"].
Но этюды Бальзака о Бейле (Фредерике Стендале) могут порадовать благородные умы. Знаменитый романист бросил весь авторитет своего имени на весы литературной критики, чтобы поставить в первые ряды писателей мало известного публике автора, написавшего за десять месяцев до появления статьи "Пармскую обитель", не удостоенную благосклонного внимания ни одного журналиста, - никто не понял, никто не исследовал этот роман.
"Я - а я думаю, что кое-что в этом понимаю, - прочел на днях это произведение в третий раз: я нашел его еще более прекрасным и испытал чувство, похожее на счастье, возникающее в душе человека, когда его ждет доброе дело... Господин Бейль написал книгу, прелесть которой раскрывается с каждой главой. В том возрасте, когда писатели редко находят значительные сюжеты, и после того, как им написано уже два десятка в высшей степени умных книг, он создал произведение, которое могут оценить только души и люди поистине выдающиеся. Он написал современную книгу "О князе" - роман, который написал бы Макиавелли, живи он, изгнанный из Италии, в девятнадцатом веке... Я знаю, сколько насмешек вызовет мое восхищение" [Бальзак, "Письма о литературе, театре и искусстве"].
А госпоже Ганской он сообщал в письме: "Бейль недавно опубликовал, по-моему, самую прекрасную книгу из всех, какие появились за последние пятьдесят лет".
Бальзак был знаком со Стендалем, он встречался с ним около 1830 года в салоне художника Жерара, а потом у Астольфа де Кюстинг. В 1840 году Анри Бейль, занимавший пост французского консула в Чивита-Веккиа, поблагодарил Бальзака: "Это удивительная статья, такую еще никогда писатель не получал от другого писателя; могу теперь признаться вам, что, читая ее, я хохотал от радости. Всякий раз, как я наталкивался на чересчур сильную похвалу, а они попадались на каждом шагу, я представлял себе, какие физиономии состроят мои приятели, читая эту статью".
В 1857 году Сент-Бев (это было через пятнадцать лет после смерти Стендаля), вероятно, все еще удивлялся, отчего придают столь "важное значение этим неудавшимся романам - ведь, несмотря на отдельные интересные страницы, они в целом отвратительны". Однако ж два человека ясно увидели, что представляет собой Стендаль: Гете (в "Беседах с Эккерманом") и Бальзак, выступление которого было тем более благородно, что Стендалю удалось в картинах битвы при Ватерлоо сделать то, о чем Бальзак мечтал уже десять лет, замыслив создать "Битву" - наполеоновский роман, так и оставшийся ненаписанным. Испытываешь живую и чистую радость, видя такое взаимопонимание у трех великих писателей, столь различных, но прекрасно понявших друг друга, несмотря на выпады мелочных натур. К несчастью, "Ревю паризьен" скончалось в отроческом возрасте, просуществовав лишь три номера. Двое компаньонов разделили между собою убытки, довольно, впрочем, маленькие - 1800 франков. Бальзак лишний раз потерпел неудачу в журналистике, так же как в коммерческих делах и в политике.