Пронзающие небо
Шрифт:
Затем раздался звук похожий на бульканье болотных пузырей, который был на самом деле кашлем, а затем — хриплый, грубый ворчливый голос:
— Ф-фу! Ф-фу! Человечьим духом несет… Не заждались ли меня, а?! А я опоздала!.. А ты что, Баюн, А?! Ты почему их ещё не изготовил — гости в любую минуту нагрянуть могут!.. Ты что ж, окаянный, хочешь, чтоб я тебе заварила да изжарила!.. Так и сделаю!.. И-ишь, котище!..
И вместе с голосом в избу вошла и его обладательница: баба-яга. Вошла и сразу заполнила собой все пространство, так что и укрыться уж негде было, и не оттого вовсе, что она была толста — нет, она вовсе не была толста, но руки ее каким-то
— …С кого же мы начнём… Хмм… Ну ладно — пусть будет девушка, у нее мясо понежнее. Да-да — её и подадим, как первое блюдо для самых дорогих гостей. Ну а юнца… Хм-м — когда все напьются, тогда и юнца подадим — тогда им уж всё равно будет, что есть — хоть костлявой, старческое мясо…
С этими словами она схватила Олю за руку, так сильно, что девушка не удержалась и вскрикнула. На помощь своей подруге бросился Алеша — он вцепился в костлявую руку бабы-яги и, не в силах сдвинуть ее с места, закричал:
— Отпустите ее! Вы не имеете права!
— Негодный! — взвизгнула Яга, да так громко, что избушка закачалась, и легко, словно пушинку, отбросила Алешу к стене. В этот же миг в ногу ей вцепился Жар — пес призрел свой страх и бросился защищать хозяев.
— А, здесь и пес еще! — орала в ярости Яга и стала теперь совсем ужасной: черные глазищи ее вылезли из орбит, и полыхнули вокруг них красные ободки. Она дернула нагой так, что Жар вслед за Алешей отлетел к стене, заскулил и тут же вновь бросился на старуху, та взвыла в испуге и как-то сразу перенеслась на стол, оттуда она орала своим жутким воющим голосом:
— Будет же сейчас потеха Баюну! — и тут она произнесла несколько быстрых скрипящих, лающе пищащих звуков, которые не смог бы повторить ни один человек, затем направила свою руку-корягу на Жара и воскликнула так, что грязные стекла задрожали, а паутина которая свешивалась рваными космами с потолка, закачалась как от ветра: — Будь мышью!!!
Жар стал уменьшаться в размерах и взвизгнул жалобно. Визг его, спустя мгновенье, перешел в тонкий мышиный писк: маленькая белая мышка бегала теперь по полу и жалобно пищала. Яга кричала:
— Баюн, а ну-ка проглоти этого зверя!!! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!
Котище прыгнул на беззащитную мышь-Жара, но его опередил Алеша — он схватил Жара в ладони и прижал к груди. Баюн запрыгнул Алеше прямо на плечо и расцарапал щеку — он выцарапал бы и глаза, но Алеша вовремя успел отдернуть голову, зато белая мышь-Жар выпал из Алешиных ладоней и забился среди наваленных в углу котлов.
Алеша оторвал от себя Баюна и бросил его прямо в пылающее устье печи! Кот заорал словно змей трехглавый, вылетел из пламени, заполнил избу смрадом паленой шерсти, и, не переставая
— Ну хорошо же! — хрипела в ярости Яга, — А ну-ка веревки обвяжите их!
И тут в воздухе появились веревки — они двигались стремительно, и извивались, словно воздушные змеи. Не успел Алеша опомниться как одна такая веревка скрутила его с ног до головы, так что он рухнул на пол, вторая же — оплела Олю. Яга посадила девушку на лавку и махнула на печку, устье в той чудесным образом расширилось, до таких размеров, что в нем мог бы встать в полный рост взрослый человек. Пламя сложилось в раскаленный добела котел, из которого тут же раздалось бульканье.
Яга посмотрела на связанных ребят и сказала:
— Да — хороший сегодня пир будет…
В это время с улицы раздался такой скрежет и грохот, будто некий чудовищный великан рвал в клочья каменные глыбы. Громада Бабы-Яги шатнулась к окну, и вот вновь загрохотал её голосище:
— А — ну вот и гости уже пожаловали!.. Ах, Баюн — чтоб его светлые лесные феи забрали! Говорила же — нельзя медлить, так нет же… И как можно, в такой праздник и без угощенья таких дорогих гостей встречать!.. А-ах! Уже сюда идут!
Яга всплеснула своими кряжистыми ручищами, да с такой силой, что раскиданная по избе посуда подпрыгнула, а в ушах Алёши и Оли некоторое стоял звон. Колдунья же продолжала скрежетать:
— Нет, нет — никак нельзя этого допустить… Ну попадись мне теперь этот Баюн — в клочья разорву… Ну вот — уже к лестнице подходят… Что ж делать? Что ж делать?!!.. Ну, надо по крайней мере встретить…
С этими завываньями, Яга бросилась к двери, и, распахнув её, прокричала:
— Нет, нет — подождите немного! Ещё не всё готово!..
Тут прорезался хор резких, каменистых голосов — которые отличались только по грубости своей:
— Нет, нет — не хотим ждать! Мы и так истомились в подземном царстве, не хотим терять ни минуты праздничной ночи! Пусти!
— А я говорю — подождёте несколько минут — ничего с вами не станется; зато будете награждены таким угощеньем…
— А-а-а! Чуем — молодая кровь! Не надо ничего готовить — мы их так проглотим!..
— Вы же знаете — это против правил!..
Яга пыталась загородить проход, однако её отстранили, фигуры более массивные — это были те самые ожившие каменные истуканы, которые уселись на лодку подземного перевозчика первыми. Они не смогли бы протиснуться в дверь, несомненно раздробили бы створки, однако ж дверь, так легко как пасть принимающая пищу расширилась, так же расширилось и пространство горницы, иначе прибывшим гостям просто негде было бы разместиться. Это увеличение было примечено и Алёшей и Олей, однако ж они совсем не удивились, так как были поглощены иными заботами: Алёша кое-как, извиваясь как гусеница, смог подползти к Оли, и зашептал:
— Каким-то образом — ты должна полностью отвлечь их внимание… Настолько отвлечь, чтобы они даже и о еде позабыли…
В это время прогремел один из каменных голосов:
— Да! Свежее, хорошее мясо! И зачем их готовить!..
В избу вошли только три фигуры — самые массивные, самые важные, остальные разбежались безобразить по лесу. Эти три бесформенные, корявые фигуры в одно мгновенье опустились на лавку, и лавка под их тяжестью передёрнулась, затрещала, даже и в пол вдавилась, но всё-таки выдержала; самая массивная из фигур, распахнула пасть, которая оказалась настолько громадной, что могла бы в одним махом проглотить целого быка; раздался утробный, булькающий голос: