Пронзающие небо
Шрифт:
— Пока ещё — нет! Пока ещё живой — сплю! Тело моё наверху, в избушке от Бабы-Яги! Понимаешь — там чудища собираются, съесть нас хотят, а она их рассказом отвлекает!..
— Так это про вас, стало быть говорили! Да-да, ещё когда только всё началось они визжали, что будут к праздничному столу поданы некие Алёша и Оля! Так это про вас, стало быть?!.. А я их перевожу!.. Да что ж это я?!.. Проклятья, смерти испугался?!.. Ну уж нет! Больше не одного не перевезу…
— Что ты говоришь Алёша?! Громче! Громче!.. Ничего не слышно!..
Алёша итак кричал из всех сил, а Ярослав перестал его разбирать потому только, что они приближались к берегу Подземного Царства, на котором толпилась, толкалась, дралась, спорила
Тогда Алёша прильнул к самому Ярославову уху, и что было сил закричал:
— И не надо — конечно не перевози их больше!.. Ярослав, я вот что придумал — раз уж тебе дана такая сила великая — ты греби обратно к берегу живых, подымайся по лестнице и… на дворе постарайся их разметать, а потом хватай избу Яги за ноги да встряхни хорошенько — Да — тряси её, что есть сил! По крайней мере будет переполох, и у нас появится возможность вырваться, ускользнуть незамеченными!.. Понял?!
— Да, да — понял! — возбуждённо, жаждя как и всякий мальчишка приключений, выкрикивал в ответ Ярослав. — Только ты то как? Со мною будешь возвращаться?!
— Нет — от меня там никакой пользы не будет! Я ж призрак! Нет — я на этом берегу останусь — быть может, что-нибудь придумаю… Всё равно ведь проснусь, когда ты избу трясти начнёшь…
В это время лодка уже ударилась о берег, и чудища, нанося друг другу беспорядочные удары, бросились к ней — богатырь-Ярослав выхватил шест, и ударил им первого — брызжущее крупными искрами сцепление трещащих, каменных искр — этот уродливый ком затрещал ещё сильнее, щупальца его разметались в разные стороны, и ими он сбил довольно значимую часть толпы. Ярослав, позабыв о том, что смерть могла прихватить его в любое мгновенье, испытывал настоящий восторг — воображал себя одним из легендарных героев, кричал:
— То-то же, порождения мрака! Вот здесь и оставайтесь! А нас вам не одолеть!..
Он оттолкнулся раз, другой, третий — лодка подняла тёмные, кровавые волны, в одно мгновенье стрелою растворилась в зловещем мареве. Ну а Алёша остался на берегу Подземного Царства — он в общем-то не знал, зачем он это сделал, и какая от него может быть польза просто— он стоял против этого безобразного, воющего скопища, и выжидал, что будет дальше. А чудища больше не дрались, не переругивались между собою, они были поражены, и наконец общее их мнение сложилось в один оглушительный, раскалёнными шипами пронзивший воздух выкрик:
— З-А-Г-О-В-О-Р!!!
И тут же собрались лететь вслед за лодкой некие чёрные птицы, с полуметровыми кровососущими жалами — кое-кто кричал:
— Но это же против правил! Вы же знаете — только на лодке можно…
Но эти немногочисленные голоса были подавлены:
— Сейчас исключительный случай! Это же ЗАГОВОР!!!.. Да, да — теперь мы поняли — это и не Перевозчик был, а человек! Некий чародей принял облик Перевозчика и пробрался на наш праздник! Представляете, чем это грозит?! В погоню! Растерзать негодяя!..
Кровососущие птицы взмахнули смрадными крыльями, но тут, на перерез им, метнулся Алёша — до этого его не замечали, представлялся он какой-то ничтожной тенью, из низших; теперь же увидели они столь сильное, столь чуждое им чувство, которое пылало в его глубинах — оно пылало всегда, как Солнце пылает за тучами, но вот теперь, в этот решительный момент тучи разошлись, и всё залилось этим Святым, Сильным Чувством Любви — чудища завизжали, закрывали глазищи, отворачивались, падали, в камни вжимались, и всё визжал, метался в кровавом воздухе их неустанный вопль: "ЗАГОВОР!!!" — вопль был настолько силён, что стены пещеры задрожали, прорезались трещинами, кровавые воды вскипели, и, дрожа и изгибаясь, стали складываться в тысячи тянущихся, молящих рук, лиц — все эти образы в каждое мгновенье разрывались, лопались, и тут же
Алёша испытывал тот пьянящий, безумный восторг, который сродни был восторгу Ярославу. Хотя у него не было тела, он испытывал жар битвы, он пылал всё сильнее и сильнее — только вот свет этот становился всё более зловещим, кровавым. Был прилив ярости, и в этом приливе он ощущал в себе такие силы, что, казалось ему, сможет и всех чудищ одолеть, и прямо сейчас же ветры оседлать, да и пронестись над всей землею в чертоги Снежной Колдуньи, вырвать у неё свои сны… Конечно же это было безумием, и Алёша поплатился…
Юноша и не заметил, что свет от него исходящий не так уж и пугает чудищ, что они начинают подыматься, и скрежещут что-то в ярости; не заметил он и громадной тени, которая вырисовывалась в клубящемся возле ворот в подземное царство плотном мареве — когда же заметил, то было уже поздно. Марево то было сорвано, и предстала фигура истукана, не меньше пятнадцати метров высотою.
— Господин! — взвыли чудища, и вновь попадали на колени. — Заговор! Защити нас!..
К Алёше протянулась громадная ручища, и вдруг он почувствовал, что хоть и бестелесный он дух, а всё же не может двигаться, что скован и полностью умещается в каменной ладони. Он чувствовал и боль — такую боль, словно тело его со страшной силой сдавливали, и вот-вот должны были поломаться кости — Алёша едва сдержал крик, и всё смотрел на это могучего великана. Он был похож на выделанную неумелыми руками, грубую статую; были и руки и ноги, и борода, и что-то обозначающее одежду, был и рот, и немигающие, выпученные глазищи — но всё, хоть и подвижное — чуждое жизни, чуждое гармонии, похожее на кошмарный сон. При этом великан не был единым телом — он был сцеплен из громадного количества драгоценных камней, и в их глубинах сиял испепеляющий пламень земных недр — был этот пламень таким горячим, что, когда великан говорил — вместе со словами вырывались огненные клубы, и, касаясь камней, накаляли их добела, некоторые камни не выдерживали, лопались:
— А-а-а — знаю! — загремел под сводами глас исполина. — Это тот у кого Снежная Колдунья забрала никчемные сны!.. Вместе со своей подругой он может быть силён, но, когда один — нет — он слишком быстро распаляется! Он уже не страшен нам!..
— Но как же праздник?! Лодка ведь уплыла! — запричитали жалобные голоса.
— Все виновные будут наказаны, и первым — Перевозчик. Мне всё про него известно! А что касается тебя… — тут громадный, мертвенно переливающийся многочисленными раскалёнными оттенками глаз оказался прямо перед Алёшей. — Мог бы я конечно тебя поглотить, и поварился бы ты в моём желудке, но нет и нет — есть для тебя наказание куда пострашнее. — и торжественно грохнул. — Зеркальное Поле!!!
— О-о, как это справедливо! Как это мудро!
Великан уже развернулся, чтобы уносить Алёшу в глубины подземного царства, как чудища заголосили сотнями разных голосов:
— А как же лодка?! Как же праздник?!..
Ах, да! — великан уставился в марево над водами, и тут с пронзительным свистом стал вбирать в себя воздух — менее чем через минуту вылетела лодка, но, как с некоторым облегчением заметил Алёша, уже без Ярослава.
Великан нёс Алёшу в сумраке, и при каждом его шаге всё вокруг сотрясалось, грохотало; время от времени, в огненно-кровяных отблесках проступали покрытые острыми выступами стены, откуда-то свешивались, позванивали цепи; иногда какие-то мрачные, издающие болезненные стенания, бесформенные тени проносились в воздухе… Но окружающее Алёша едва замечал — он был поглощён словами исполина: